Забудь мое имя

– Жуткая история, это убийство, – роняет Мунго, провожая глазами полицейскую машину, скрывающуюся за поворотом.

– Да, это ужасно, – шепчу я.

– Она же не была террористкой. Похоже, копам не пошел впрок урок после убийства Даггана[18] в Лондоне. Хотя вряд ли им нужны тут волнения.

В движении на дороге вдруг возникает пауза, и обычно умиротворяющая сельская тишина становится гнетуще невыносимой.

– Мне кажется, я могла ее видеть, – говорю я.

– Ту женщину, которую застрелили? – переспрашивает Мунго.

Я затягиваюсь его сигаретой. Я не курила уже несколько лет, и от табачного дыма в горле противно першит.

– Да, Джемму Хаиш. Она бежала по лесу. Мы обе остановились и поглядели друг на друга.

– Вот черт! А может, тебе надо об этом кому-нибудь сообщить?

– А какой теперь в этом смысл? Уже ничего не изменишь, – кошусь я на Мунго, завидуя его юности. Парень отворачивается и делает глубокую затяжку. Я не хочу вовлекать его в свой мир. И не должна этого делать.

– А почему она бежала? – спрашивает Мунго.

– Не знаю, – пожимаю я плечами. – Я тогда не поняла, что это Джемма Хаиш. Я и не думала, что она еще жива.

В памяти всплывает утренняя сцена: вот я заметила ее среди деревьев. Она меня тоже. Мы несколько секунд молча смотрели друг на друга. Она явно не выгуливала собаку. И не делала утреннюю пробежку. Мы обе куда-то бежали. Две спешившие женщины… Может, она направлялась в деревню? Куда, по всеобщему мнению, она должна была когда-нибудь вернуться. Или она торопилась кого-нибудь снова убить?

– Вот, смотри, ее фотка, – говорит Мунго. – Он рассматривает снимок в своем телефоне, а потом передает его мне, сконфуженно роняя: – Похожа на тебя.

Я рассматриваю фотографию Джеммы Хаиш.

– Ты находишь?

– Может, и не похожа.

Я не вижу никакого сходства. Снимок старый, сделанный еще во время судебного процесса, – такой же, как и тот, что фигурировал в газетных вырезках Тони. Новая история сама по себе будоражащая, но под снимком приводится короткий рассказ о прошлом убитой.

– Бедная женщина, – бормочу я, возвращая телефон Мунго. – Должно быть, она была психически больна.

– Тут пишут, что она убила кого-то в универе двенадцать лет назад, – говорит Мунго, читая репортаж. – Перерезала подруге горло кухонным ножом. Господи! Может, копы правильно сделали, что пристрелили ее. Хотя могли бы применить электрошоковый пистолет.

Я не слушаю рассуждения Мунго. Я мысленно возвращаюсь назад, в мою первую ночь в деревне, когда я понятия не имела о том, кем была Джемма Хаиш, когда-то проживавшая в доме Тони. Меня могли легко арестовать в тот же вечер! А по возвращении из паба Лаура выхватила у меня нож так, словно я была убийцей. Боже правый! Меня могли застрелить! Несчастная Джемма. Бедная Лаура. Мне жаль их обеих. Лаура, наверное, предчувствовала, что с ней что-то случится. Две Джеммы, размахивающие перед ней кухонным ножом…

– Ну что, поедем? – спрашиваю я Мунго.

– Как скажешь, Мэдди, – с улыбкой отвечает парень.

Как же хорошо снова быть Мэдди! Одной ложью меньше…

Я не могу вспомнить свое имя!

67

Сайлас сидит за столом в оперативном командно-штабном автомобиле, припаркованном у железнодорожной станции близ канала. Он пишет наброски для своего рапорта, который с него наверняка затребуют в ходе грядущего расследования инцидента. Сайлас торопится отразить все подробности происшедшего, пока они еще свежи в его памяти. Хотя… он сомневается, что сможет их когда-нибудь забыть. Особенно то удивленное выражение, что промелькнуло на лице Джеммы в последний миг ее жизни.

– Поболтаем? Сравним наши конспекты?

Сайлас поднимает голову. Перед его столом стоит шеф группы захвата.

– Я без претензий, – говорит детектив, возвращаясь к своим записям.

– Не стыдно за то, что приказали ребятам отойти за пределы действия Тазера?

– Как-нибудь переживу, – продолжает писать Сайлас. «Может, стоит ей сказать, что колючки шокера все равно бы не смогли поразить Джемму Хаиш. Ведь она держала перед собой Лауру», – мелькает в голове детектива. Нет, пожалуй, он прибережет это объяснение для своего отчета.

– Посмотрим, что скажет на это Независимое управление по разбору действий полиции, – ухмыляется спецназовка, намереваясь уходить. – И как они отреагируют, когда узнают, что вы не были на курсах переподготовки переговорщиков.

– За Хаиш ничего не было уже двенадцать лет, – выкрикивает ей вслед детектив. Остальные полицейские в фургоне удивленно вскидывают глаза.

– И она держала нож у горла гражданского лица, – слышится ответ. – В последний раз, когда такое было, она перерезала жертве сонные артерии. Не уверена, что я смогла бы жить с этим спокойно.

У Сайласа нет сил продолжать сейчас спор. И желания обсуждать с другими полицейскими свои действия. Никогда не было. Не говоря о том, что до расследования это просто строжайше запрещено. Джемма Хаиш отказалась выполнять галлюцинаторный приказ убить Лауру. Она отвела нож за пару секунд до того, как ее застрелили. Конец истории.