Забудь меня такой

– И что же теперь? – придушенным голосом вопросила Майя.

– Теперь? – оживленно откликнулась Глафира Дмитриевна. – Теперь одеться надо как-нибудь по-современному.

Уже по дороге на рынок Майя волей-неволей отмечала, что, даже облаченная в свою смертную справу (самое приличное, что нашлось в доме для выхода в свет), Глафира Дмитриевна без конца притягивает мужские взгляды. А уж после того, как они покинули рынок, доведя до нервного истощения продавщиц, оборачиваться вслед стал чуть ли не каждый встречный мужчина. Стройная и статная, натуральная блондинка, с лицом, в котором ни единая линия не отклонялась от совершенства, сибирячка была облачена в стильные кремовые брюки и бежевую блузку, словно идеальный рыцарь в идеальные доспехи. Она казалась бизнес-леди, покинувшей офис со строгим дресс-кодом. Майя чувствовала: стоит Глафире (так, без отчества, теперь она мысленно называла старуху) остаться одной, без провожатой, как за нею вырастет целый хвост мужского пола, вдохновленный ее безупречным внешним видом. О том, как смотрится она сама рядом с такой впечатляющей дамой, Майя предпочитала не задумываться.

– Зайдем-ка сюда, – велела Глафира, останавливаясь перед дверью весьма недешевого на вид кафе, вставшего у них на пути. – Надо же посмотреть, как оно теперь все – по-новому.

За столиком, сделав заказ с таким горделивым достоинством, точно ее никогда в прошлом не унижали работники общепита, Глафира по-хозяйски обратилась к Майе:

– Что будешь пить? Здесь крымские вина есть? Вот это я люблю! Возьмем по двести грамм Бастардо?

– Мне все равно, – убито откликнулась Майя. Она так и не смогла ни поверить в свершившееся чудо, ни смириться с ним.

– Все равно ей! – усмехнулась Глафира. – Все равно должно быть нам, старикам, а ты меня втрое моложе. Что, не оправдала я твоих ожиданий, воскресла? Так и скажи, не сиди как в воду опущенная. А то она и смерти моей ждет, и хорошую из себя корчит! Так, милая, не годится! Или кулаком об стол, но своего добейся, или тишком-молчком, да в праведники. Не вызывала бы ты ко мне зимой «скорую» – твоя была бы квартира еще тогда, а вызвала – получай!

– Неужели нельзя по-хорошему добиться своего? – горько спросила Майя, сраженная Глафириной философией.

– Нельзя, – не задумываясь, отвечала Глафира. – Или ты людей прижимаешь, или они тебя. Я вот тебя саму как давила! Ты у меня пикнуть не могла – все по-моему делала. А так разобраться, какие у меня силы? Старуха! А ты, молодая, сильная, так терпела, что даже противно становилось.

– А что мне еще оставалось делать?! – яростно прошипела Майя. – У нас не запад, у нас кредиты на квартиры дают тем, кто и так в деньгах не нуждается.

– Что ж ты мужика-то себе с деньгами не нашла? – беспардонно ткнула ее Глафира. – Вон в киосках сплошняком книжки про то, как стервой стать да олигарха себе отхватить. Сходила бы в клуб, приоделась бы… А то в Трою ездишь со старухами.

Последний укол окончательно вывел Майю из остатков равновесия.

– Вы же мне сами советовали ехать в Трою! – со слезами выкрикнула она.

Глафира усмехнулась:

– А если я тебе завтра повеситься посоветую, ты меня тоже послушаешь? Ты зачем со старухой связалась? Зачем старушечьей жизнью живешь? Ты же молодая еще – должна с мужиками гулять да аборты делать, а ты, как монашка, меня обихаживаешь. А я тебя, видишь как подвела, – не скрывая гордости, добавила Глафира, – все труды – псу под хвост! Теперь ты в мою квартиру въедешь лет через восемьдесят. Если сама, конечно, Богу душу не отдашь.

Майя молчала. Сказать, что она была убита, означало ничего не сказать.

– А хотя, – вновь заговорила Глафира, – пожалею-ка я тебя, что ли! Въезжай прямо сейчас. Ты со своим Никитой – в одной комнате, я – в другой. Вместе будем хозяйство вести, вместе гостей принимать – мы же теперь как сестры!

Она рассмеялась, и смех этот вопреки молодому голосу показался Майе дребезжащим, старушечьим. Жестокий смех, взявший верх над всеми ее слабыми слезами и приведший все ее чаянья и надежды к бесславному концу. Вновь над ней возвышалась старуха, и оранжевые гранаты у нее на груди горели яростным бесовским пламенем.

Первое время Майя пыталась дать происшедшему хоть сколько-нибудь реалистичное объяснение, но у нее ничего не выходило. Стволовые клетки? Но откуда на это деньги у старухи? Да и не омолаживают они настолько, улучшают внешний вид, не более того. Внучка-наследница, ловко выдающая себя за умершую Глафиру Дмитриевну и собирающаяся через полгода вступить в наследство? Но молодая женщина знала такие подробности их взаимоотношений со старухой, которые невозможно было во всей полноте пересказать кому-либо другому. К тому же язык, которым она говорила! Он отставал от современного лет на пятьдесят, если не больше. Да и манера держаться… Что же все-таки произошло? И Майе все чаще и чаще приходило в голову одно-единственное слово: «чудо».