Заброшенный остров

Вольфганг Хольбайн Заброшенный остров

Зима в этом году началась рано. За две недели до Рождества и каникул в воздухе запорхали белые хлопья. Выпавший снег припудрил луга, близлежащий лес и старинное здание Андара-Хаус. Уже замерзло на территории интерната маленькое озеро, где летом любили плавать воспитанники. Скоро лед окрепнет, и можно будет кататься на коньках. Но погода часто портилась. По ночам метель с воем стучала в окна, швыряла снег на балконы и хлопала форточками. Ледяной ветер клубил поземку. Даже днем царили сумерки. Казалось, настоящего рассвета больше уже не увидишь.

Майк стоял у окна, уныло глядя на улицу, и чувствовал себя одиноким и злым. Непогода очень созвучна его настроению. Впрочем, холодный ветер сейчас стих, но с наступлением сумерек он непременно усилится, и его порывы обрушатся на стены древнего замка, где теперь располагалась престижная частная школа.

Сквозь закрытое окно донеслись шум и громкий смех. Майк прислонился носом к холодному стеклу. Некоторые ученики выбежали во двор и стали резвиться и бросаться снежками. Им было на редкость весело. Глядя на их игру, Майк еще сильнее почувствовал боль обиды.

Тяжело вздохнув, он отвернулся от окна и окинул взглядом большую комнату, где, кроме него, жили еще два воспитанника интерната. За последние шесть лет эта комната стала его домом. В светлом и уютном помещении было все, чтобы шестнадцатилетний подросток мог чувствовать себя свободно. Кроме общего гардероба, кроватей и большого, тоже общего, письменного стола, у каждого из воспитанников был шкаф, где он хранил личные вещи. Даже учителя не имели ключей от этих шкафов. Над каждой кроватью висела полка для книг, игрушек и прочих вещей.

Через некоторое время Майк отошел от окна и направился к письменному столу. На секунду его взгляд задержался на настенном календаре. На нем значилось: 19 декабря 1913 года — сегодняшний день, — и кто-то обвел эту дату красным карандашом.

Майк приблизился к письменному столу и взял письмо, пришедшее вчера утром. За день он прочел его раз двадцать и успел выучить наизусть.

Как многие воспитанники интерната, Майк видел в директоре своего врага, но, когда господин Макинтайр передавал это письмо, его лицо выражало искреннее сострадание. От недоброго предчувствия у Майка заныло под ложечкой. Когда же он распечатал конверт, опасения подтвердились.

В письме сообщалось, что Майк не сможет поехать к опекуну в Индию, как он постоянно делал это последние шесть лет. Новый год и все рождественские каникулы он будет вынужден провести в интернате. Затем опекун весьма подробно рассказывал о неспокойной обстановке, сложившейся на родине Майка, сообщал о каких-то политических неурядицах и приходил к выводу, что Майку лучше там не появляться.

Погрузившись в горестные мысли, Майк по привычке неосознанно теребил золотой медальон на тонкой цепочке, висевший у него на шее, — единственная сохранившаяся память об отце. Лучше там не появляться! Майк готов был зарыдать от обиды и гнева. Интересно, что это за политические неурядицы, которые могут принять опасный оборот? Как всякий ученик, Майк имел право поехать на каникулы домой и не желал знать о каких-то политических неурядицах. Какое ему до них дело! Если бы отец не умер или если бы был жив кто-то из его родственников, игравших важную роль в политике, Майк понял бы опасения опекуна. Но ведь все обстояло иначе…

Шестнадцатилетний Майк был сиротой. Его родители погибли в результате несчастного случая, когда мальчику не исполнилось и двух лет. Отец, индус по происхождению, был важным английским чиновником. Однажды на благотворительном вечере он познакомился с небогатой англичанкой и влюбился в нее с первого взгляда.

После смерти родителей Майк жил у опекуна, друга отца, пока не пришло время получить образование. Тогда, как завещал отец, Майк и отправился в Европу и поступил в частную школу. Он давно знал, что отец оставил ему богатое наследство, но что именно — не знал. Несколько раз Майк пытался расспросить об этом опекуна, но тот лишь раздраженно отмахивался — дескать, для этого нужно далеко ехать и много хлопотать. Пусть, мол, Майк подождет, пока ему исполнится двадцать один год, и тогда получит все, что положено.

Хотя по отцу Майк был индусом, он не чувствовал себя представителем коренного населения Индии. Он и внешне выглядел иначе. Несмотря на слегка смуглую кожу, черные как смоль волосы и высокую, очень стройную и крепкую фигуру, Майк был неотличим от многих других европейцев. Опекун иногда говорил, что Майк пошел в свою европейскую родню.

Мальчик так задумался, что не сразу заметил, как вошел его приятель.

Это был Пауль, сосед по комнате. Они познакомились пять лет назад и подружились.

— Привет, — неохотно поздоровался Майк.

— Ну как, все хандришь? — с усмешкой осведомился Пауль, но его наигранно-небрежный тон не мог развеселить Майка.