Забойная история, или Шахтерская Глубокая

Ганна Шевченко Забойная история, или Шахтерская Глубокая (сборник)

Оформление серии Петра Петрова

В оформлении обложки использована фотография: Jakub Krechowicz / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com Фотография на обложке Алексея Нешина

© Шевченко Г., 2018

© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2018

Шахтерская глубокая

Глава 1

Начало лета выдалось неспокойным. Нехорошие слухи пошли по шахте после третьего июня. Я это запомнила, потому что месяц только закончился и мы готовили зарплатные ведомости. Утром после ночной смены в наш отдел зашла главная табельщица и рассказала, что после двенадцати часов в коридоре табельной слышались лязг и стуки, словно кто-то таскает по полу металлический прут. Она несколько раз выглядывала из кабинета, но в коридоре никого не было. Еще за окном мелькал луч от шахтерской каски и слышался мелкий грохоток, словно кто-то бросал в окно горсти щебня. А когда шахтеры после ночной смены вышли из забоя, она обнаружила, что книга учета залита чем-то коричневым, похожим на крепкий чай, хотя она ничего не проливала.

Вскоре от ламповщицы Кати Король стало известно об исчезновении трех новых рудничных светильников, а старшая банщица рассказала, как трое купавшихся после первой смены горных мастеров поскользнулись в один момент и получили незначительные производственные травмы и теперь готовят документы для оформления регресса по временной потере трудоспособности.

Разумного объяснения всем этим странностям не нашлось, и все сошлись во мнении, что на шахту явился Шубин, а значит, быть беде — либо обвалы пойдут один за другим, либо взорвется метан.

Глава 2

Шахта наша называлась «Шахтерская Глубокая», а поселок, в котором жил персонал, — Чумаки. Я работала на шахте бухгалтером. В расчетном отделе нас сидело четверо: я, Марья Семеновна Вдович, Галина Петровна Коломыкина и Аллочка Коломыкина.

Марье Семеновне было под пятьдесят, она носила широкие платья-балахоны и красила волосы в цвет «баклажан». Смуглое продолговатое лицо ее тоже походило на баклажан, нос своей формой напоминал маленький баклажан, и даже пальцы были похожи на молодые нежные баклажаны. Но мощный, оттопыренный низ скорее походил на арбуз, сзади на нем мог бы удержаться стакан с чаем. К нам в отдел часто заходил ее муж Виктор Вдович, похожий на доброго пса: после смены он получал от жены наряды по хозяйству. Пока Марья Семеновна перечисляла поручения, он слушал и кивал. Иногда заходил выпивши, и тогда Виктор, который все понимает и молчит, превращался в Витьку, который не понимает, что несет. Он пытался нас веселить и так неуклюже острил, что всем становилось неловко. Однажды я спросила Марью Семеновну, занимаются ли сексом пятидесятилетние люди. Она ответила «Еще как» и рассказала, что недавно они с Виктором чуть не разбили вазу с флоксами на столе рядом с кроватью, когда страсть достигла высшей точки.

Сорокалетняя Галина Петровна — начальник отдела, наш босс. Она имела красивое, точеное лицо и широкоплечее, мужское тело. Начальница была настоящей язвой. Когда в кабинет заходил кто-нибудь, достойный осмеяния, она подписывала бумаги, искоса щупая объект липким взглядом, а потом, когда дверь закрывалась, расправляла насмешливое лицо и начинала словесную экзекуцию. Она давала клички коллегам. Секретаршу Татьяну Адамовну она превратила в Мадамовну, диспетчера Виктора Игоревича Кирися в Карася, банщицу Веру Кукушкину в Какашкину. Прозвища прирастали к жертвам навсегда.

Галина Петровна охотно говорила на сексуальные темы: «Не понимаю, чего они там стонут в сериалах: я лежу под Колькой, смотрю в потолок и думаю, скорее бы ты кончил», «Залез вчера на меня Колька, а мы свет не выключили, и заходит Денис без стука: что, говорит, родители, трахаетесь? Ну-ну!».

Ее муж Колька — чистопородный забойщик, его жилы полны угольной крови. Кольку невозможно представить в другой роли. Только так — с фонарем на голове, с сигаретой в углу ухмыляющегося рта, с черной обводкой вокруг глаз, с рюмкой самогона после смены — способно выжить это привередливое существо. В других условиях он бы задохнулся. Он, как солдат из касты древних воинов, всегда готов расстреливать Землю из отбойного молотка. Высокий, широкоплечий, чумазый — его можно было бы тиражировать на рекламных щитах Партии регионов. Колька Коломыкин — настоящее олицетворение Донбасса.

На шахте работал и его родной брат Сашка, облегченная версия, «Колька лайт» — и ростом пониже, и удали поменьше, и рюмку опрокидывал реже. Этот Сашка был мужем нашей Аллочки, ее по-родственному взяла к себе в отдел Галина Петровна. Аллочка была миловидная, грудастая, розовощекая, как канадская «мельба». Она постоянно бегала в аптеку то за контрацептивами, то за тетрациклином от женского воспаления, то за грушей для спринцевания. О своей интимной жизни она не рассказывала, и о том, что она у Аллочки есть, мы знали благодаря ее тихим фармацевтическим шоп-турам.