Заблудшая душа

— Кто это тебе сказал? Методы, которыми они выявляют колдунов и ведьм, несовершенны, но, слава господу, эти методы работают. А что касается оправдания… оно нужно не инквизиторам, Галеб, оно нужно тем, кто поддался искушениям Сатаны и впустил зло в свою душу. Но даже к таким людям церковь милосердна, ибо дает им шанс оправдаться. Для этого и существует advocatus diaboli [2].

Увидев сомнение в глазах Галеба, пастор сказал:

— Представь себе, что ты видишь впереди свет вечности и хочешь к нему пойти, но тут твоя левая нога, одержимая дьяволом, начинает выделывать кренделя и вместо того, чтобы помочь тебе прийти к свету, затаскивает тебя во тьму, полную чудовищ. Что ты сделаешь с этой ногой?

— Отрублю ее, — сказал Галеб.

— Верно, — кивнул пастор. — А если то же самое происходит с твоим другом, однако он слишком пьян, или слишком слаб, или слишком напуган, чтобы поднять меч и нанести спасительный удар. Ты поможешь ему отсечь зараженную ногу?

— Помогу.

— Но он наверняка будет кричать и плакать от боли. Тебя это остановит?

— Если речь идет о спасении его жизни — нет.

Пастор улыбнулся спокойной, дружелюбной улыбкой и сказал:

— Полагаю, другие примеры излишни.

После чего отвел от Галеба взгляд и снова взялся за Библию.

Вечером того же дня Фриц, наконец, затих. Из сарая, вытирая тряпкой окровавленные руки, вышел страж Отто. Люди, бывшие во дворе, настороженно и вопросительно уставились на него.

— Фриц раскаялся! — громко объявил Отто. — Он принял мученическую смерть, чтобы очистить и спасти свою бессмертную душу!

Общинники облегченно вздохнули и снова занялись своими делами.

5

— Галеб, я могу войти?

— Да, отче. Входите!

Галеб отложил молот, вытер рукавом потный лоб и повернулся к дверям, распахнутым настежь.

Пастор Зиберт подошел к наковальне, взглянул на две заготовки, которые выковал Галеб, и удивленно спросил:

— Что это? Мечи?

— Да, отче.

Пастор пристальнее присмотрелся к извилистым клинкам и сказал:

— У них странная форма. Они напоминают фламберг, только короче.

— Эта форма не ради красы, — отозвался Галеб. — Она удлиняет разбег клинка. А размер каждого меча таков, чтобы я легко мог управляться с ним одной рукой.

Пастор отвел было взгляд от верстака, но взглянул на две бронзовые накладки, которые лежали рядом с мечами, и брови его приподнялись от удивления.

— Ты собираешься прикрепить к перекрестьям мечей распятия?

— Да, отче. — Галеб сдвинул брови. — Я сделал что-то неподобающее?

— Нет, сын мой. Ты все сделал правильно.

Пастор снова посмотрел на клинки, и на этот раз в глазах его появилось восхищение.

— Поразительно! — сказал он. — Я поражен, сын мой. Более искусной работы мне не приходилось видеть.

— Я хорошо работаю с железом, — не без гордости произнес Галеб, но тут же стушевался под взглядом пастора и смиренно спросил: — Вы их освятите, отче?

— Конечно. Я сделаю это сегодня же после вечерней службы. Конечно, если мечи будут к этому времени готовы. Однако зачем тебе они?

— Я хочу сходить в город, — сказал Галеб.

— Зачем?

— Попытаюсь найти хозяина пряжки. Она очень приметная. Вам, отче, появляться в непристойных местах негоже, а я войду в любую дверь.

Пастор нахмурился и с сомнением проговорил:

— В нашем городе не любят чужаков. Если ты пойдешь без оружия, это может плохо для тебя кончиться. А если с оружием… это может кончиться плохо и для тебя, и для других.

— Я уже думал об этом, отче, — сказал Галеб. — Мне кажется, я могу остаться незамеченным, если вместо камзола надену сутану и плащ. Молодой послушник не вызовет подозрений.

Пастор обдумал его слова и кивнул:

— Хорошая идея, Галеб. Однако даже в этом случае твоя вылазка будет опасна.

— Знаю, отче. Но я не пойду в город безоружным. Я возьму с собой освященные мечи-змеевики. Я сделаю специальную перевязь и спрячу оба клинка за спину. Плащ мне в этом поможет.

— Ты так сильно полагаешься на силу своих мечей? — усомнился пастор.

Галеб усмехнулся, и усмешка его вышла жесткой и холодной.

— В отличие от вашей паствы, отче, я умею сражаться и делал это не раз.

По лицу пастора пробежала тень. Он вздохнул и сказал:

— Что ж… Возможно, ты прав. Мне остается лишь благословить тебя.

— Спасибо, отче!

Галеб нагнул голову. Пастор прошептал латинские слова молитвы и трижды перекрестил Галеба.

6

Сумерки еще не сгустились, когда всадник, одетый в рясу, плащ и шляпу, пересек лес и выехал на равнину, убегавшую к подножию холмов, покрытых виноградниками. Припозднившиеся крестьяне подвязывали лозы к шестам и подрезали сухие побеги.

Город стоял на возвышенности и был опоясан кольцом крепких стен и болотистым рвом, поросшим ивняком. Он находился в пятнадцати верстах от деревни общинников, которой руководил пастор.

Миновав ров и представившись городским стражам послушником, Галеб спешился, передал смотрителю городской коновязи узду вместе с парой медных монет и дальше пошел пешком.