Заблудшая душа

— Ну, вот! Опять вы за свое. Так сказать, со своим московским уставом в наш монастырь. Глеб Олегович, раскрывать преступления — моя работа. И уж поверьте старому менту — в случае с вашим дядей никакого преступления не было. — Он глянул на часы и добавил: — Мне пора на совещание. Если у вас все…

Глеб поднялся на ноги.

— Спасибо, что согласились поговорить, — вежливо сказал он.

— Рад был с вами познакомиться. Кстати, а вы когда в Москву собираетесь?

Глеб пожал плечами:

— Еще не знаю.

— Когда узнаете — сообщите, ладно?

— Зачем?

Кочетков вновь одарил Глеба златозубой улыбкой:

— Моя жена наверняка пожелает с вами встретиться. Подписать у вас книжку, поговорить. Вы не думаете у нас задержаться?

— Разве что на день или два, — сказал Глеб.

— Вот и отлично! Тогда жду вашего звонка. — Подполковник Кочетков поднялся и протянул Глебу руку. — Всего доброго!

— Всего доброго.

Корсак пожал руку подполковника. Она была прохладная и влажная.

9

Шагая от отделения полиции, Корсак глубоко задумался. Слова подполковника Кочеткова звучали логично, но вот тон, каким они были произнесены, наводил на размышления. Уж очень много было в этом тоне фальшивых ноток.

Глеб вспомнил, каким взглядом смотрел на него пэпээсник. Смесь настороженности, интереса и неприязни. У подполковника Кочеткова был такой же точно взгляд.

«Интересно, дядя успел дописать свою книгу? — подумал вдруг Глеб. — А если успел, то где она сейчас? И о чем она?»

Размышляя об этом, Глеб не сразу заметил женщину, вышедшую из-за угла с пакетом в руке. А когда заметил, было уже поздно. От толчка женщина пошатнулась и выронила пакет.

— Ай! — испуганно воскликнула она.

Глеб увидел, как из упавшего пакета выпали и раскатились по тротуару апельсины. Оранжевые на сером.

— Черт! — с досадой проговорил он и поднял взгляд на женщину. — Простите, пожалуйста. Вы не ушиб…

Фраза осталась незаконченной. Перед Глебом стояла темноволосая, зеленоглазая молодая женщина. На ней были длинное приталенное пальто и элегантная шляпка. Глеб смотрел на нее всего несколько секунд, однако хватило и этого. Сердце у него защемило. Отчего-то показалось, что жизнь — со всеми ее горестями и удачами — прошла мимо, потому что в ней не было ничего подобного этой женщине, словно бы сотканной из прохладного майского воздуха, наполненного ароматами свежих листьев и цветов.

— Простите, — снова пробормотал Глеб.

Затем нагнулся и принялся собирать рассыпавшиеся апельсины в пакет. Собрал, выпрямился и протянул женщине:

— Вот, держите.

— Спасибо, что помогли, — с улыбкой сказала она, принимая пакет. А потом посмотрела на него внимательнее и задумчиво проговорила: — У вас знакомое лицо. Мы с вами уже где-то виделись?

— Да, — сказал Глеб. — Только это было очень давно.

Женщина чуть прищурила зеленые глаза. Глеб ее не торопил. В нем вдруг заговорило мужское честолюбие, и ему стало до боли интересно, вспомнит она его или нет.

— Боже… — тихо обронила она. — Неужели…

И снова выронила из пальцев пакет с апельсинами, и они снова покатились по серому асфальту, но она не обратила на это внимания, а шагнула к Глебу, порывисто обняла его за плечи и прильнула к его губам в коротком, дружеском поцелуе.

— Я… — Глеб понял, что не может говорить. Слишком сильно забилось его сердце, отдаваясь дрожью в голосе.

— Глеб! — с радостной улыбкой выдохнула Эльза. — Это ведь ты!

— Я, — улыбнулся Корсак.

— Слушай! — снова заговорила она. — Тут рядом есть очень уютное кафе! Не хочешь выпить по чашке кофе и поболтать?

— С удовольствием, — сказал Глеб. — Только давай сначала соберем апельсины.

Эльза посмотрела на апельсины, потом снова на Глеба и фыркнула от смеха.

— Давай!

На этот раз они оба присели на корточки и принялись весело собирать рассыпавшиеся оранжевые шары, и Глеб поймал себя на том, что сейчас, в эту самую секунду — как бы глупо это ни было — он чувствует себя таким счастливым, каким не был уже много-много лет.

* * *

— Ну, что тебе рассказать про себя… — Эльза повертела на столе кофейную чашку длинными, тонкими пальцами. — Дважды была замужем. Детей не нажила. Зато в финансовом плане проблем нет.

— В былые времена финансы тебя мало интересовали, — заметил Глеб.

— Ну… — Она пожала стройными плечами. — Тогда я была другой.

«Интересно, правда ли это?» — подумал вдруг Корсак, глядя на лицо Эльзы, на ее красиво очерченные губы, на ее глаза, в которых двадцать пять лет назад он бы с радостью утонул.

Взгляд Глеба вдруг упал на ее левую руку, и он с удивлением понял, что на руке у Эльзы все еще надета бежевая перчатка. И сама эта рука показалась ему какой-то странной. Эльза заметила его взгляд, и левая рука ее дрогнула, словно Эльза попыталась машинально убрать ее, спрятать под стол, но потом вдруг передумала.

— Обо мне говорить неинтересно, — сказала Эльза, чуть сдвинув стрельчатые брови. — Лучше расскажи о себе. Как ты? Где ты? Мне кто-то говорил, что ты работаешь журналистом?

— Было дело, — сказал Глеб. — Но с журналистикой покончено. Стар я уже для того, чтобы бегать по городам и весям с микрофоном и блокнотом наперевес.