Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес

— Подвергнуть химическому анализу, и если он будет благоприятен, дать на обед, — распорядился командир. — И надо этот плод скорей съесть или выбросить, потому что стрелка показывает, что корабль перегружен на семь килограммов, а для такого точного летательного аппарата, как «Звездолет-100», это многовато. — Колесников кивнул на циферблат со стрелкой в левой стороне приборной доски. — Впрочем, это ерунда, сойдет… А ты, Горячев, — добавил командир, — на трое суток освобождаешься от вахт. Иди отдыхай; если нужно успокаивающее, попроси у Лены… За штурвалом остается Звездин.

Алька быстро ушел из рубки. Вслед за ним ушли Леночка с Жорой.

Колесников долго молчал, прислушиваясь к работе двигателей, потом сказал, просияв:

— Отлично работают! Приятно послушать, лучше всякой музыки. — И неожиданно добавил: — Помнишь, что я говорил тебе на Земле насчет этого члена экипажа? Бедняга, как он исцарапался…

— Нет, ты не прав, тысячу раз не прав! — бросился в спор Толя. — Эта планета не в силах нас понять, и виноват здесь не Алька, не его доброта, а ее отсталость…

— Ну хорошо, пусть будет так, — сказал Колесников. — Садись в кресло, а я пойду посплю немножко: надо укреплять нервную систему для новых планет…

Между тем Жора заперся в своем отсеке и поедал плоды, извлеченные изо всех карманов. Ел он в полном одиночестве не потому, что был жаден и ни с кем не хотел поделиться, а потому, что боялся насмешек. Ребята ведь едва не разоблачили его из-за этого продолговатого, похожего на дыньку плода, который нечаянно выскользнул у него из-за пазухи в коридоре. А что было б, если б они узнали, что он прихватил с собой не только эту дыньку?

Жора ел, презирая, ненавидя себя за слабость и безволие, за полное неумение справиться со своим аппетитом. Быстро доев кисловатые и кисло-сладкие плоды, оставив про запас лишь один, он вытер губы и с некоторой опаской потрогал свой тугой живот. И вдруг этот самый его живот начал болеть. С каждой секундой боль становилась сильней, и Жора не на шутку встревожился: наверно, не следовало есть неведомые плоды с неведомой планеты; кроме того, он даже не помыл их…

Жора мрачнел, скрипел зубами, морщился, но мужественно терпел. И, как назло, в это самое время из динамика раздался Толин голос из рубки управления:

— Как самочувствие экипажа? Пусть ответит каждый отсек…

Жора, собрав последние силы, нажал кнопку включения крошечного микрофона перед столиком и, едва не теряя сознание от боли, проскрипел:

— Я… Жора… чувствую себя… о… от… лично!

Потом он выключил микрофон и, весь скорчившись от острой рези в животе, вызвал Леночкин отсек и спросил, нет ли в ее аптечке чего-нибудь от живота. Конечно же, у нее было! Жора слезно попросил принести ему лекарство и никому из членов экипажа не говорить об этом. И Леночка принесла. Он чуть-чуть приоткрыл дверь, взял из ее руки таблетки и, закинув вверх голову, проглотил сразу все. И вот чудо — боль мгновенно прошла. Маленькие Жорины глазки залучились счастьем: все-таки жизнь прекрасна! Конечно же, последний, сорванный на Дикой Планете буроватый плод, похожий на земное яблоко, он решил не есть, а выбросить.

Часа три мчался звездолет меж голубых туманностей и светящейся космической пыли. А когда пошел четвертый час, Толя увидел впереди новую небольшую планету: она сверкала, как ярко начищенная серебряная монета под музейным стеклом. Сердце у Толи екнуло и в который уже раз часто-часто забилось: может, вот она — долгожданная планета, на которую будет так интересно ступить!

Сдерживая нахлынувшую на него радость, Толя послал в эфир известие о себе и попросил разрешения на посадку. Не успел он оповестить об этой планете экипаж, как был получен ответ:

— А откуда вы?

— Мы с планеты Земля! — торжественно сказал в микрофон Толя; торжественно потому, что любая планета сразу должна понять, что звездолет летит с высокоразвитой, цивилизованной Земли и его прибытие сюда — честь для планетян.

Толя увидел в иллюминатор огромную, чуть выпуклую поверхность небесного тела, расчерченную прямыми линиями каналов, с подковами плотин, правильными квадратами полей, которые были засеяны ярко-красными, темно-синими и фиолетовыми растениями, неизвестными на Земле…

— Мы вас не сможем принять! — сказал ясный, чистый и очень мягкий голос.

Сердце у Толи похолодело:

— Почему? Мы летим в поисках неведомых цивилизаций и многое можем рассказать о себе…

— Вы нас не интересуете, — так же мягко и вежливо прозвучал в динамике голос. — Вы когда-то взорвали над городами две атомных бомбы и уничтожили десятки тысяч людей — наши приборы записали…

— Это не мы! — запротестовал Толя. — Не мы, а другие!… Мы не виноваты! Это было очень давно… Наши предки тоже возмущались этим варварством…

Однако голос в динамике не стал с ним спорить и доказывать свою правоту.

— Вы испытываете в чем-нибудь недостаток? — вежливо спросил он. — Можем выслать транспортную ракету с продовольствием и горючим, с запчастями, с картами и перегрузить все это в воздухе на ваш корабль.