Забери меня отсюда (СИ)

Илья осмотрелся, вспомнил, где находятся камеры, которые, возможно, работают, а может и не работают,... заулыбался и просто извинился. Но "ломкий" парень от его миролюбивости только больше разошелся, в своей ругани имея по-всякому близких родственников Ильи. Тогда Илья решил не превосходить дозволенную степень самозащиты и подойдя вплотную, попросил парня не ругаться, а еще наверняка добавил что-то очень обидное, - ну не вынесла душа поэта, - так что это долговязый замахнулся, делая это как в замедленном эпизоде из боевика. Зато в ускоренном, практически незаметном режиме, Илья сильным тычком под дых помог "Ломкому" сломаться в пояснице, а дружеское объятие за плечи поставило матерщинника на колени. Со стороны могло показаться, что человеку стало плохо и его поддерживают, чтобы он не упал уж совсем - мордой в траву, а может и об асфальт, если подтолкнуть в нужном направлении. Даже более того, склонившись к уху, ему нашептывают утешительные слова. Дальше, с помощью доброжелателя, "Ломкий" встал на ноги и они оба направились в мазде. Илья сел за руль, прежде посадив на сиденье рядом "Ломкого". Машина завелась, выехала совсем с парковки и встала в трех метрах так, чтобы Илья мог уехать легко. Пассажиры мазды сидели в машине еще минуты три, потом Илья вышел и помог "Ломкому" пересесть на место водителя. Все-таки хозяину мазды было все еще не очень, раз он то и дело склонялся к рулю. А Илья выехал на своей и, проезжая мимо открытого окна мазды, протянул руку и бросил в салон что-то очень похожее на ключи. Никто не мог слышать, что еще он сказал, но человек с хорошим зрением мог видеть, как "Ломкий" кивает, и как смотрит на Илью, вернее будет сказать, старается не смотреть на него, но взглянув быстро, будто украдкой, то и дело кивает.

...Илья ехал медленно, потому что не знал точно, чего ему хочется больше - провести время в компании со старыми знакомыми, а лучше будет сказать - подельниками, или поехать к зданию одного незнакомого офиса и покараулить одну интересную особу... Недавно он познакомился с девушкой Машей, которая называла себя Ликой. Странной показалась такая игра в детство, но, как потом он понял, она была пьяна, а в таком состоянии всегда называла себя Ликой, как это часто делают проститутки на работе. Она рассказала, что все знали об этой прихоти ее и принимали правила игры, но даже если не принимали и упорно продолжали называть ее Машей, она нисколько не печалилась, даже не раздражалась, однако про себя отмечала, что этот человек не стоит ее внимания, если неуважительно относится к ее просьбе. А еще тешило ее тщеславие, если кто-то украдкой показывал другому, что считают ее немного чокнутой. Она знала и была уверена, что люди глубокой натуры и с творческой жилкой непременно должны быть немного, чуть-чуть, такими сумасшедшими, сумасбродными, чокнутыми, ибо талант, гениальность всегда идут рука об руку с безумием. Откуда она знала об этом, вернее, с чего это она так решила, - теперь Маша-Лика вспомнить не могла, да это было и не важно. Главным делом всего дня для нее была попытка как-то выделиться из серой массы, из серого дня, особенно в серую промозглую погоду; в яркий солнечный день все становилось проще и понятнее - она одевалась ярко, откровенно, уже не заботясь об игре, зная наверняка, что ее заметят. Еще она могла ругаться и выпить много вина, при этом оставаясь в строю - веселой, доступной. Доступной для внимания многих, кто желал пообщаться с ней запросто, кому хотелось повеселиться и побалагурить. Особенно для начальства - для двух уже не очень молодых ребят, на которых и работала, довольная своей судьбой и своей способностью вкушать все прелести этой жизни.

Зачем Илье нужна была эта девушка, он пока точно понять не мог. Если предположить общепринятую версию мотива, согласно которому, один человек использует другого, тут же появлялось раздражающее чувство неполноценности себя и самой такой версии, потому что он легко мог оплатить услуги "профессиональной женщины" или накормить и позабавить женщину с инициативой, а то и с явными признаками тоски и голода по мужчине. Все это было скучно и он хотел оставить такое в прошлом, особенно после отсидки. Сейчас вдруг захотелось чего-то "реального" и "большого", чтобы дух захватывало, и чтобы насытило целиком, как если бы он наливал бак машины до самого верха, до перелива, чтобы даже лужица образовалась у его ног... Это была не метафора, а очень точное представление желаемого чувства; он даже вспомнил что-то прочитанное когда-то у Фрейда и удивился, что его визуальные фантазии так легко согласовывались с теорией этого прославленного извращенца.