Забей стрелку в аду

– Боевиков у меня хватает. Военное ремесло я знаю получше твоего. Так что терпи, Таракан. Ожидай своего звездного часа и служи Отчизне. Я благотворительностью не занимаюсь. А если серьезно, в этой долбаной стране всегда нужны преданные люди на разных местах. Будешь в резерве… Может, министром обороны станешь! Тогда выделишь мне боксы Кантемировской дивизии под стремные тачки! – с издевкой в голосе шутил Ястреб.

Гром грянул среди ясного неба. Следователи регионального управления по борьбе с организованной преступностью раскололи на допросе литовского перегонщика, работавшего на автомафию. Литовца взяли с поличным, вытащив из «Мерседеса» с халатно перебитыми номерами двигателя. Машина числилась в угоне по компьютерной картотеке немецкой полиции. Прибалт, больше смерти боявшийся уральских лагерей и сибирских лесоповалов, согласился сотрудничать со следствием. Но из-за противодействия военных, не допустивших «следаков» на секретный объект, расследование продвигалось черепашьим шагом. Подразделение собственной контрразведки тоже землю носом не рыло.

Скандал мог иметь далеко идущие последствия для его участников. Вокруг объекта засуетились оперативники, вынюхивающие подельников автомафии из числа военных. Зачастили и проверки из управления. Генералы приезжали на служебных машинах, оставив в гаражах тачки, еще недавно стоявшие на бетонном пятачке части. Они вели нудные беседы с личным составом и отправлялись строчить отчеты за столами московских кабинетов.

Тараканов запаниковал. Высоких покровителей у него не было. Но Ястреб в беде не оставил. Заявившись с бутылкой «Абсолюта» и банкой испанских маслин в прокуренную холостяцкую обитель капитана, он с порога взял быка за рога:

– Завтра получишь перевод в другую часть! Уйдешь чистеньким, даже с повышением в должности. Копать под тебя не будут. Гарантирую. Но и ты держи рот на замке!

Спешно накрывающий на стол Тараканов поставил пластиковые стаканы, глядя на гостя с собачьей преданностью:

– Заметано, Ястреб! Ну ты волшебник… А мой начальничек не откроет хавалку? Если козла прижать… – капитан многозначительно покачал головой.

Ястреб не ответил, молча разлив водку по стаканам.

– Помянем подполковника, – он сухо усмехнулся, чокаясь с остолбеневшим капитаном.

Непосредственный командир Тараканова плавал в ванне краснокирпичного коттеджа лицом вниз. Вызванная дочерью бригада «Скорой помощи» констатировала смерть от сердечного приступа, не заметив следа от укола на локтевом сгибе правой руки.

Гроза благодаря стараниям однокашника прошла мимо. Оказавшись на новом месте службы, в провинциальной глухомани, капитан Тараканов словно впал в спячку. Нет, конечно, он ходил на разводы, дрессировал солдатиков, развлекался с любовницей. Но это была не жизнь, а существование, отравленное мыслью о том, что про него забыли.

Ястреб запретил звонить или иным образом выходить с ним на связь. Дело автомафии находилось под контролем Генеральной прокуратуры. Затем залетел со шлюхами сам Генеральный прокурор, и о стоянке краденых автомобилей на режимном объекте уже никто не вспоминал. Служители закона занялись разборками между собой.

Контакты капитана с Ястребом возобновились. Он вырывался из глуши подышать столичным воздухом, а щедрый приятель оплачивал увеселительные мероприятия с девочками, блистающими распаренными задами в номерах сауны, походы в казино, загульные попойки опять же с готовыми удовлетворить самую извращенную блажь особами женского пола.

– Ты не таракан, а кролик! Петушишь всех б… без разбора. Когда халяву отрабатывать будешь? – полушутливо вопрошал Ястреб, подавая чумному с бодуна капитану стакан с пузырящейся таблеткой быстрорастворимого аспирина.

Проглатывая спасительную жидкость, снимающую головную боль, Тараканов божился:

– За мной не заржавеет. Хочешь, ящик «стволов» из части уведу?

– Протрезвей, чудик! Этой хреновени в Москве валом, а на Кавказе у чеченов вообще немерено. Только «бабки» отстегивай. Принесут в оружейной смазке. Нулевые. И еще розовой ленточкой перевяжут, – смеялся Ястреб над наивным предложением однокашника.

Но в начале лета желтоглазый резко изменил свое поведение. Он стал особенно обходительным и расточительным. Во время очередного столичного загула, растянувшегося на весь отпуск, оторвавшись по полной программе, перед самым отъездом в часть, за прощальным столом капитан спросил:

– Ты чего темнишь, Ястреб? За дурака меня держишь?

Принимающая сторона, то бишь Сергей Ястребцов, развлекался раскалыванием ребром натренированной ладони скорлупы грецких орехов. Осколки он складывал в серебряную конфетницу. Оставив забаву, Ястреб пронзил собеседника взглядом.

– Есть дельное предложение. Лови момент, Таракан. Московские каникулы за мои «бабки» – это полная фигня по сравнению с возможным будущим, – тихо произнес он, пронзая капитана взглядом птичьих глаз.

– Говори, – кивнул Тараканов.

– После услышанного у тебя не будет выбора. Или ты со мной до конца, или ты… – Ястреб скорбно поджал губы, не желая произносить слово «покойник».