Забей стрелку в аду

Месяца три назад на ангар совершила налет банда шпаны. Команда великовозрастных битюгов запланировала обыкновенное ограбление в надежде поживиться хоть чем-нибудь стоящим. С налета разоружив двух частных охранников, они ворвались в помещение с дикими воплями. Поставив работяг под «стволы», грабители принялись рыскать по ангару, собирая все самое ценное в кузов стоявшего у выхода грузовичка, прозванного в народе «бычком».

Налетчиков остановил Святой. На глазах изумленных коллег он лихо расправился с грабителями. Вожаку, дебиловатому увальню, бродившему среди машин, он сломал переносицу и челюсть. Остальных уложил физиономиями на засыпанный металлической стружкой пол.

Вместе с вызванной милицией приехала бригада «Скорой помощи». Врач, узнав, что придется спасать грабителей, с наслаждением принялся выдергивать стружку хирургическим пинцетом прямо под крышей ангара без всякого обезболивающего средства. Закованные в наручники грабители орали от боли. И даже закаленные менты, которых трудно было заподозрить в излишней гуманности, отворачивались и затыкали уши. Оказалось, что квартиру медика год назад полностью обчистили. Преступление не было раскрыто. Вещи, естественно, пропали, а медик воспылал ненавистью ко всем криминальным элементам.

Бойцовские качества Святого просто потрясли коллег. После этого случая работяги здоровались с ним с почтительной вежливостью, никогда не подшучивали и долго извинялись, если нечаянно задевали плечом. На Руси всегда преклонялись перед силой. Обратной стороной медали стали сплетни.

«Надо сматывать удочки. Примелькался я в гараже. Конспирацию, будь она неладна, соблюдать надо», – подумал Святой, огорченный киллерской версией своей биографии.

– Про душегуба, Николаевич, ты загнул. А душу наизнанку я выворачивать не привык. Извини. Ты старик башковитый. Сам разберешься, где россказни, а где правда.

Польщенный комплиментом по адресу своих умственных способностей, дед понимающе улыбнулся. Мол, два раза объяснять не надо. Встав, старик с неожиданной теплотой обнял Святого за плечи.

– Ты, паря, кремень. На таких земля держится, – произнеся эту фразу, дед заковылял в глубину ангара неспешной шаркающей стариковской походкой.

Слова Николаевича много значили. Святой не был самовлюбленным идиотом, воображающим себя спасителем отечества или суперменом, сражающимся за справедливость. Он просто делал то, что считал нужным, и никогда не шел на сделку с совестью. Старик каким-то седьмым чувством угадал это и выразил скупыми словами.

К разговорам о прошлом больше этим днем не возвращались. Старик застрял за токарным станком, вытачивая мудреную деталь для подъемника. Святой закончил установку зеркал и собирался отправиться домой. Вечером он наметил посетить спортивный зал близлежащей школы. Игра в баскетбол с командой старшеклассников была неплохой разминкой перед основной тренировкой. Поддерживать отличную физическую форму для бывшего спецназовца означало то же, что питаться и дышать. В самых суровых условиях он не позволял своему телу лениться, заплывать жирком и ощущать немощь дряблых мускулов. Ребятня, а особенно старшеклассницы, специально задерживались в спортзале, чтобы понаблюдать за головокружительными упражнениями мужчины, годившегося им в отцы, на перекладине. Видя горящие глаза девчушек, с детским кокетством описывающих круги около гимнастического снаряда, Святой особенно старался, а в душе его вспыхивала искорка здорового мужского тщеславия.

«Еще неплохо выгляжу, если эти пигалицы засматриваются. Есть еще порох в пороховницах!»

Воодушевленный открытием, он без остановки крутил «солнышко» и качал пресс, зацепившись ногами за перекладину.

Он приходил в спортзал регулярно, в строго определенные дни и время. Но в этот день старшеклассницы остались без представления. Ровно за час до ухода в ангар нагрянула Дарья. Она приехала на бирюзовом «Рено-Клио», похожем на майского жука со сложенными крыльями. Мимоходом поздоровавшись с Николаевичем, Дарья подошла к листу жести, служившему столом, и выудила что-то из еды.

– Привет! Ужасно голодна. А вы тут пируете, – с набитым ртом произнесла журналистка.

– Давно тебя не видел, – Святой вытер руки ветошью.

– Не злись. Разлука дает возможность отдохнуть от такой назойливой особы, как Дарья Угланова. Соскучился?

– Конечно, – губы Святого прикоснулись ко лбу девушки.

Сухое старческое покашливание раздалось у них за спиной. Николаевич деликатно напоминал о своем присутствии. Старик не одобрял нежностей и к журналистке относился с предубеждением. Воспитанный в строгих понятиях, он находил Дарью слишком развязной. Ему не нравилось абсолютно все: манера одеваться, вставлять в разговор непонятные словечки, курить, стряхивая пепел куда попало. А главное, дед не переносил, когда Святой исчезал на некоторое время, и его отлучки связывал с Углановой.

– Что, дед, туберкулез замучил? – Дарья платила старику той же неприязнью. – Сходи проветрись. Зачахнешь среди железа. Нашел бы себе бабуленцию посвежее. Потискал бы. А то все свое железо стругаешь. Не надоело?