За тихой и темной рекой

Селезнёв сидел за раскидистым кустом смородины, которую какой-то чудак посадил прямо на перекрёстке Большой и Невельской улиц, первая из которых вела к докам, а вторая к казармам.

Харитона Денисовича и двоих околоточных лично Кнутов проинструктировал о том, что ночью может появиться слуга Мичурина. И даже время ориентировочное назвал. Но младший следователь и полицейские на всякий случай прибыли на место заранее. Околоточных сыщик поставил в наблюдение на обоих направлениях с приказом внимательно следить за всяким движением. Сам же Харитон Денисович спрятался в куст и теперь вовсю тёр своё тело со всех сторон, потому как оно вмиг стало лакомым объектом для злых дальневосточных комаров.

— Вот ведь твари, — ругался следователь, шлепая то там, то сям, где могла достать рука, — норовят укусить туда, где не согнать. Умные, сволочи!

Страдал так Харитон Денисович часа три. Ближе к полуночи послышался цокот копыт, к перекрёстку подъехала пролётка, остановилась невдалеке от места засады, из неё спрыгнул на землю конюх Кириллы Игнатьевича. С ним Селезнёв был знаком шапочно. Знал о нём только, что тот по молодости баловался разбоем, за что и отбыл двенадцать лет каторги.

Конюх расплатился с извозчиком, дождался, когда тот уедет, перешёл через перекрёсток и, часто оборачиваясь по сторонам, пошёл к докам. Харитон Денисович некоторое время выждал, дал отмашку помощникам, чтобы следовали за ним, а сам, прячась в тени домов и деревьев, двинулся следом за мичуринским конюхом.

— Что за спектакль вы тут устроили? — в парке никого, кроме Киселёва, Белого и Кнутова, не было. Владимир Сергеевич дал себе высказаться вволю. — Во что это вы меня втянули? Что за история с телеграфистом? И вообще что, чёрт побери, происходит? Кто-то может мне внятно пояснить?

— Я могу, — устало бросил Белый и повалился на траву. — Простите, ноги не держат. Кстати, вполне возможно, мы уже сегодня ночью поймаем господина Индурова, как Вам сказал Анисим Ильич. Кирилла Игнатьевич сразу по окончании игры отослал к нему своего человека с поручением. Селезнёв ждёт в районе доков. Если мичуринский человек там объявится, значит, наши выводы верны, и скоро птичка будет в клетке.

— Какие выводы? И что это за манера говорить не по существу? — Киселёв сделал паузу, махнул на Белого рукой и посмотрел на Кнутова. — А вы что скажите?

— То же, что и господин Белый. Если сегодня задержим Индурова, завтра другая птичка тоже будет в клетке.

Киселёв оторопело посмотрел сначала на одного, после на второго. До него начинал доходить смысл сказанного.

— Вы что, — голос полицмейстера сорвался на шёпот. — Вы хотите сказать, что Мичурин Кирилла Игнатович и есть… тот человек?

— Точнее, их двое, — подтвердил советник. — Индуров и Мичурин.

Киселёв рванул ворот кителя так, что послышался треск материи:

— Это что, шутка?

— Нет, Владимир Сергеевич. К сожалению.

— К сожалению… Нужно мне ваше сожаление… — полицмейстер не мог сдержать чувств. — Вы представляете?! Впрочем, что вы можете представлять… — Владимир Сергеевич махнул рукой. — Что есть на них?

— На Индурова — сверх меры! А вот на Кириллу Игнатьевича с гулькин нос, — резюмировал Анисим Ильич.

— Пока только подозрения, — добавил Олег Владимирович, откинувшись на траву.

— А теперь по порядку! — Киселёв оглянулся по сторонам. Парк по-прежнему оставался пустым, но полицмейстера всё время не покидало чувство, будто за ними наблюдают.

Изложение произошедших событий заняло не более десяти минут. Когда Белый закончил, Киселев кивнул Кнутову:

— Анисим Ильич, прогуляйтесь и проследите, чтобы нам никто не мешал.

Старший следователь отошёл в сторону.

— Молодой человек, — Владимир Сергеевич едва сдерживал себя. — Попрошу вас подняться.

Белый чертыхнулся, но то ли просьбу, то ли приказ всё-таки выполнил.

— То, что вы мне поведали, просто… ни в какие ворота, — возмущенно прошептал полицмейстер, когда лицо столичного чиновника оказалось напротив. — Кирилла Игнатьевич — шпион? Полный бред!

— Вот это мы как раз сейчас и выясняем, — так же шёпотом ответил Белый. — Имеется один способ доказательства. Если сегодня Индуров выползет из своей берлоги, значит, его предупредил Мичурин. Если завтра утром Кирилла Игнатьевич, либо кто из его людей, стрелой полетит на телеграф и пошлёт в Хабаровск телеграмму любого, пусть самого нелепого содержания, значит, мы не ошиблись: именно Мичурин отправил подводы. А сие означает одно: купец и есть тот, кто с помощью штабс-капитана Индурова продал российские интересы! Именно продал! А сие уже шпионаж!

Губернский полицмейстер свёл руки за спиной, переплёл пальцы и сильно хрустнул ими.

— Запретить вам продолжать это, так называемое, расследование не в моих полномочиях. Но и потакать я не буду! Глумиться над первыми лицами края… Только по одному подозрению? Не слишком ли? А потому, вот моё слово: действуйте один. Самостоятельно! И не привлекайте к своим противозаконным деяниям моих людей. У нас и без вас проблем по самую маковку.