За несколько стаканов крови

Хмурий Несмеянович, заметив, что молодой упырь очнулся, подошел к нему и протянул руку, помогая подняться. Не удержавшись, быстро взглянул на растерзанного Эйса, но постарался сделать вид, будто ничего не видит.

— Все-таки везучий ты, корнет! Как рука?

Персефоний не сразу понял, что имеет в виду бывший бригадир: он уже забыл о ране.

— Целехонька. Должно быть, каннибальская пища обладает особой целительной силой.

— Не бери в голову. После того, что он с тобой делал, ты имел право расправиться с ним как угодно. Не нужно упрекать себя лишний раз — этак ты скоро из одного чувства вины состоять будешь.

— Вам легко говорить! — с горечью воскликнул Персефоний. — А вот вообразите, что вы вырезали и съели, например, человеческую печень…

— Корнет, — вздохнул Хмурий Несмеянович, — я в своей жизни столько всего натворил, что был бы рад сменить все на один акт каннибализма в состоянии аффекта. В общем, не начинай тут виноватое нытье. Завалил Эйса — и молодец, так тому и следовало быть, а мы с Яром наверняка бы его упустили. Лучше вот познакомься: это Блиска, жена Яра. Чудо, а не женщина! А это, Блиска, Персефоний — славный малый.

Молодой упырь сдержанно поклонился русалке. Говорить что-нибудь любезное, стоя над трупом, не посмел. Однако Блиска, ласково тронув его за плечо, сказала:

— Не вини себя больше, чем виноват.

Что она могла знать о его вине? Однако Персефоний видел в ее чистых глазах — эти несколько слов были для нее не просто фразой, а частью нелегкого жизненного опыта.

— Как вы здесь оказались? — спросил он.

Хмурий Несмеянович взял его за локоть и отвел от мертвого Эйса.

— Сам хотел о том же спросить. Яр, как тебе в голову пришло жену на дело взять?

Берендей, как раз перетягивающий ремнями, словно почтовый сверток, Шароха, покачал головой:

— Да ты что, бригадир! Я лучше себе лапу отгрызу, чем ей рискну. Она сама за мной вслед пошла, на подмогу. Все из-за них, — добавил он, кивнув на штабель герильясов. — Ляс и Васисдас меня выследили, пришли в дом. Лешак с Блиской поговорил, думал ее обмануть. Но, по счастью, она его раскусила…

— Не большого ума дело, — сказала русалка. — Даже если бы Яр не рассказывал, я бы все равно поняла, что Ляс обманывает, когда он принялся про дружбу говорить. Хотела я его удержать, чтоб одумался, но нет… Жизни в нем уже не осталось. Пришлось родича из водяных попросить, чтобы он Ляса остановил.

— А Васисдас? — спросил Хмурий Несмеянович.

— А он, поганец, остался, когда Ляс ушел, — ответил берендей. — Хотел над Блиской поизмываться. — Едва бой завершился, он сбросил звериное обличье, но при этих словах медвежья шкура, которая теперь обернулась плащом на широченных плечах, казалось, зашевелилась. — Его счастье, что не дожил до встречи со мной…

— Она его… — полувопросительно произнес бывший бригадир и уважительно посмотрел на русалку.

Та лишь вздохнула.

— Что трудного-то? Я в чаровных песнях сильна.

— В этом я уже убедился, — кивнул Хмурий Несмеянович. — Такую толпу запеть до остолбенения, да так быстро… С такой женой ты, Яр, как за каменной стеной! — улыбнулся он.

— Лучше, бригадир, намного лучше, — ответил тот и спросил, указав на пленников: — Что будем с ними делать?

— Да ничего. Местные психи найдут — развяжут, — пожал плечами Хмурий Несмеянович.

— А в жертву не принесут? — спросил Персефоний, покосившись на обмазанные кровью сапоги Томаса Бильбо. На физиономии памятника ему теперь чудилось брезгливое выражение.

— Да брось, они же союзники грамотеевцев! — ответил Хмурий Несмеянович. — Идейно близкие. Герои. Хм… а вообще, черт их знает, может, и принесут… Ладно, как покончим с делами, развяжем их.

— Хмур, сволочь… — донеслось с земли. Жмурий, оказывается, пришел в себя. — Своих же обворовываешь…

— Чья бы корова мычала! Что-то я не всю бригаду здесь вижу, и не говори мне, что вы намеревались разделить клад со всеми уцелевшими.

— Они сами разбежались… из-за тебя же, когда ты нас бросил! — дергаясь в путах, выкрикнул Жмурий. — А кто остался — мы и есть бригада!

— Вот и занимайтесь тем, для чего бригады существуют. Усвой уже, что я всерьез тогда сказал: пропади пропадом и мы с тобой, и вся наша войнушка, и все это Богом проклятое графство во веки веков, со всей дурью, со всей злобой, у нас накопившейся! И дурни вы все, если ждали, будто я покочевряжусь, а потом пойду по кабинетам выбивать вам почести за убийства и грабеж! Вот вам всем!..

Хмурий Несмеянович сложил из пальцев кукиш и завершил речь кратко, но с чувством, предложив и бывшей бригаде своей, и графству обойтись без него и без клада, удовлетворившись вместо этого двумя-тремя весьма позорными действиями.

Яр недовольно кашлянул, показав глазами на покрасневшую жену, но Хмурий Несмеянович только рукой махнул.

— Не до политесов нам уже, клад заждался. Ты, корнет, дуй за брикой. Я пойду посмотрю, все ли в порядке, сниму чары. Яр, между делом собери оружие этих национальных героев и держи наготове, мало ли что.

— Может, и мне с тобой на всякий случай? — спросил берендей. — Что-то неспокойно на душе.