За крокодилами Севера

Уж как прикрывал я доставшуюся мне социальную ущербность во время своего двухлетнего странствия, здесь умолчу, но только это странствие-путешествие все-таки состоялось в намеченные сроки, и теперь можно, наверное, сказать, что цели своей я вроде бы достиг: я отыскал свой «Край непуганых птиц», а там и постарался открыть для читателей свою собственную «Мещерскую сторону».

Конечно, «Крокодилы Севера» не были для меня самоцелью, но свое путешествие я совершал со спиннингом, удочками и ружьем, а потому и ждали меня впереди и медведи, и волки, и конечно, удивительные, как теперь говорят, трофейные щуки, о встрече с которыми я собираюсь здесь вам рассказать…

Но сразу оговорюсь: я далеко не сторонник никаких трофейных охот. Здесь во мне говорит и человек-рыболов, для которого его любимое занятие, рыбная ловля, это не размер улова, а прежде всего особое состояние, возможность откровенного общения с миром воды. Уж о каких еще трофеях может идти здесь речь! Противником любых трофейных охот за зверем, за рыбой делают меня и конкретные знания жизни природы: знания, доставшиеся мне в стенах Биолого-почвенного факультета Московского университета имени М.В. Ломоносова, где, уже будучи инженером, познавал основы науки о природе, и знания природы, которыми наградила меня северная тайга, где я был далеко не сторонним наблюдателем, а промысловым рыбаком и охотником.

Проверьте себя: восторг, восхищение возникают у нас встречи в природе прежде всего с выдающимися экземплярами зверей, птиц, рыб, деревьев, трав — вот, мол, какова природная сила! Но выдающиеся экземпляры для живой природы — это не только ее выставка достижений. В природе все для чего-то функционально крайне необходимо. И если мы еще не до конца понимаем роль в природе ее выдающихся экземпляров и стремимся добыть для себя, изъять из природы, именно их, то это еще не значит, что эти выдающиеся экземпляры самой природе уже не нужны, что она может без них вообще обойтись.

Я мог бы привести много примеров, подтверждающих право природы протестовать против т. н. трофейной охоты, охоты к тому же очень дорогой, доступной обычно только «денежным мешкам», которым, как правило, нет никакого дела до того же озера, до той же тайги…Но сейчас не буду этого делать, а только попрошу вас помнить, что мои встречи с удивительными щуками, которых я вправе был называть «Крокодилами Севера», никогда, как правило, специально не планировались, по большей части были случайными, как бывает случайной встреча старательного рыбака с доставшейся вдруг ему золотой рыбкой… А именно в качестве рыбака — промысловика и пребывал я в течение двух лет в Каргопольской тайге — это была вынужденная необходимость для человека, не имевшего пока иных средств к существованию.

Вернувшись в Москву после своего путешествия, я, как правило, скрывал координаты тех мест, где выпало мне встретить свой «Край непуганых птиц» — народ в то время в нашей стране был достаточно подвижным, и я основательно опасался, что кто-то, познакомившись с моими рассказами, тут же, как говорится, двинет в святые для меня места и, ворвавшись туда, будет не очень задумываться о том, чтобы эти места сохранить для других.

Опасения эти были не напрасными, ибо не раз я сам встречал таких стрелков-охотников, которые пытались попасть в мой «Медвежий край» с одной единственной целью — добыть медвежью шкуру. Но сейчас, спустя много лет, я могу назвать точные координаты той самой деревушки, которая гостеприимно встретила меня и на все два года моей таежной жизни стала для меня основной базой. Именно отсюда уходил я в тайгу на поиски дальних, отхожих, как называли их местные жители, озер, здесь зимовал, сюда возвращался из тайги после охоты за куницей. Имя этой деревушки — Поржала. Административно она относилась с Каргопольскому району, хотя находилась в десяти километрах от границы Архангельской области в окружении Вологодских земель.

До ближайшего населенного пункта Архангельской области от Поржалы было двадцать пять километров, а до ближайшего поселения Вологодской области — около двадцати километров.

В то время, когда встретился я с Поржалой, постоянных жителей здесь уже не было — за полгода до меня людей вывезли из тайги, переселив поближе к магазину и к школе, но восемнадцать вполне пригодных для жизни домов здесь осталось. В домах в полном порядке были печи, возле печи, как правило, оставались ухватник и кочерга. В домах оставалась и мебель. Не было только постели и половиков на полу. Казалось, что люди отсюда только отошли всей деревней к какому-то значительному для них событию-празднику, что отмечался где-то в другом месте, отошли, но вот-вот вернутся обратно.