За гранью грехов

Так странно…но именно ее существование, позволяет мне чувствовать себя живым. И если я не могу ощутить это через счастье и благодарность, то мне не стоит лишать этого других. В том числе и Эриду. Особенно сейчас, когда она стала совершенно другой.

Она прошла мою школу. Закалилась, как сталь. Ее сейчас просто так не прогнуть под себя, не подстроить. Это восхищает и расстраивает одновременно. Я лишился своей игрушки…

Но не потому, что она захотела этого, и я прочел это в ее глазах.

А потому что акт ее безусловной любви что-то изменил во мне, исправил. А как еще я могу назвать тот факт, что она спасла мне жизнь?

Я уже говорил, что не боюсь смерти. Но не хочу умирать. Меня ждут великие дела, и я намерен и дальше заниматься очищением мертвых душ. В этом я вижу свое призвание, что стоит выше желания удерживать рядом с собой любимую женщину.

И да…я действительно люблю ее. Но уже иначе. Я обещал ей плен и горечь. Боль и наслаждение. Взлет и падение. Я прежде умел любить только так.

А сейчас, я вижу, как измаял ее. Нас обоих. Выпотрошил ее душу, выпил до дна. Она пуста для меня сейчас, ничего не отдаст. Даже если силой возьму — брать будет нечего.

Она другая совсем теперь. Сильная. Повзрослевшая. Независимая. С четкими границами, который ни один Роберт Кинг не нарушит. А я…должен отпустить ее. Из любви.

Наверное, в глубине души, я хочу, чтобы меня тоже выбрали из любви, а не болезненной привязанности. И в глазах Ри, я явно читаю одно: она меня больше не выбирает. Теперь, когда она способна осознанно принимать решения, она, черт возьми, не выбирает меня.

Проклятье.

Я бью кулаком в стену, до крови разбивая костяшки своих пальцев.

Вслух прохрипев от боли, набираю здоровой рукой телефон Люка.

— Да, сэр, — сразу же отзывается мой поверенный.

— Люк, скажи адвокату Мориссону, чтобы готовил Хоупа к освобождению. Заплати столько, сколько он попросит.

— Но, сэр…вы говорили…

— Я изменил свое решение. Делай, что говорю, — все еще шипя от боли, отдаю прямолинейный приказ я.

Сбрасываю звонок, испытывая искреннюю радость от того, что могу делегировать неприятные мне дела Люку.

Это решение далось мне нелегко. И до последнего, я сомневался в его правильности. И все же, в этом мире есть куда более грязные души, которыми мне стоит заняться. Алекс Хоуп не входит в список «счастливчиков».

Я начал с отца и закончу куда более интересными кадрами. Самые великие дела и самые интересные партии еще впереди.

«Мы все лишь гости в этом мире, Дэниел. В грязном и хаотичном мире, брошенные и оставленные, потерянные на самом дне сознания Великого Создателя. И есть только один способ очиститься от грязи — познать все ее оттенки, прожить каждой фиброй души. Но это так страшно. Проще умереть, мой мальчик. Проще умереть…»— в глубинах сознания вспыхивают безумные слова мамы.

Мой отец расплатится за каждое мгновение ее безумия в тюрьме для особо опасных преступников.

Следующий в моем списке — Джордж Вестерн. Создатель секты, благодаря которой моя мать окончательно сошла с ума. Он еще не знает, какие приключения его ждут…и мне понадобится новое «оружие».

Новая зверушка.

А Эрида…она навсегда останется особенной. Самой уникальной в моей коллекции — девочкой, которая смогла переиграть меня.

Их было десятки «до нее». И десятки будут «после».

Но пока только она прошла по грани грехов.

И не упала.

Более того — не дала упасть мне.

А это дорогого стоит.

Эрида Ничто не приводит мои мысли в порядок так, как пешая прогулка. Покинув клинику, я запрыгнула в такси и отправилась гулять в Центральный парк. Единственный островок гармонии и умиротворения в центре Манхэттена. Просидела на камне у пруда, и бесконечно долго смотрела на двух плывущих по озеру лебедей.

Как завороженная, я наблюдала за тем, как они то и дело прикасаются друг к другу острыми клювами. Они выглядят мило. И хоть я и не понимаю лебединого языка, у меня нет никаких сомнений в том, что эти двое — влюбленная парочка.

По крайней мере, мне хочется так думать.

Все это время, из меня литрами выходили слезы. Приходилось то и дело оборачиваться назад, чтобы убедиться в том, что я никому не мешаю своими рыданиями. К счастью, моими верными слушателями оказались только белки и деревья, то и дело перешёптывающиеся между собой влажной листвой.

Вся боль покидала меня на выдохе, воспламеняясь на вдохе.

Грудь пекло так, словно мое сердце залили бензином и бросили в него спичку.

Пусть горит сильнее, ярче. Отмирает, уходит. Пусть от дурных воспоминаний и от всего старого останется только пепел.

Дэниел прав.

Уходя — уходи.

Невозможно отказаться от своей зависимости лишь на время. Если бросать, то навсегда. Закодироваться, сжечь внутри, избавиться. И больше не провоцировать в себе желание вновь окунуться в его грешный омут.

Я до конца не понимаю, что я теперь чувствую к Дэниелу. И это уже не так важно, потому что эти чувства — далеко не счастье.