За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии

Сама природа, кажется, помогает россиянам в их нежелании влачить свое бренное существование. Продолжительность жизни во всем развитом мире растет. И даже в недоразвитом растет. И в странах, находящихся в промежуточном положении, — в так называемом «Втором мире» — тоже растет. Только у нас падает. Причина в бедности? Нет! По данным на конец 2008 года, продолжительность жизни мужчин в странах Евросоюза в среднем составляла 76,5 лет. К примеру, скажем, в Боснии, которую богатой страной не назовешь, — 75 лет. В нищей Индии, где миллионы людей обитают в картонных коробках и стирают в канаве, — 67 лет. А в России — 59,2!

И это вовсе не связано с «горбачевской перестройкой» и «гайдаровскими либеральными реформами, которые привели нас к нищете», как любят порассуждать отдельные демагоги за рюмкой коньяка, нанизав на вилку кусок малосольной семги, — мол, капитализм оказался несовместим с социалистической российской генетикой. Народ типа потерял уверенность в завтрашнем дне. То ли дело при Советах — все были в завтрашнем дне уверены, потому и жили долго и вполне себе припеваючи…

Все ровно наоборот! В последние несколько лет средняя продолжительность жизни в России как раз выросла примерно на три года — именно благодаря экономическим реформам и росту уровня жизни. А загадочное и противоестественное падение продолжительности жизни советского человека началось аккурат в самый разгар «социалистического благоденствия» и «уверенности в завтрашнем дне» — в шестидесятые годы. То есть в те годы, когда, по мнению красных, народ прямо-таки балдел от социализма.

Знаете, бывает так, что раковый больной, страстно желающий жить, перебарывает смертельную болезнь. А бывает, что здоровый человек настолько не хочет жить, что стареет на глазах и быстро помирает. Так, например, происходит с пожизненно заключенными, не имеющими надежды выйти на волю. К сорока годам они уже старики. Им незачем жить. И природа быстро прибирает их, включив ускоренное старение.

За что же природа прибирает русских?

У моего отца, которому на момент написания книги давно перевалило за восемьдесят и который бодр, здоров и подвижен, есть такая поговорка. Каждый раз, выслушав на своем очередном дне рождения пожелания многочисленной родни жить подольше, он произносит ответный тост: «Рад стараться, и охота есть!»

А чего ему не жить в охотку, если жизнь приносит только радость? Приезжают дети на день рождения. И внуки. И родственники. И все веселые. Пенсия нормальная. В магазине всего полным-полно. Собака добрая. Чего не жить?

Мой отец — совершенно нетипичный русский…

А книга моя — о типичных россиянах. И о том, что их такими сделало.

О качестве жизни в стране можно судить по экономическим параметрам. А можно по биологическим. Ну представьте себе, что никаких экономических данных о жизни в стране у нас нет. На секундочку. Такая вот странная попалась страна — нету по ней никаких данных, и все тут! Но зато у нас есть биологические данные, характеризующие вид разумных существ, ее населяющих. И мы, например, видим, что продолжительность жизни особей растет, а сами они становятся крупнее. О чем это говорит?

Из биологии мы знаем: в зоопарке животные живут дольше — за ними тут уход надлежащий, полноценное витаминизированное питание, врачи и антибиотики, никаких стрессов от набегающих хищников, половое общение… Мы также знаем, что при недостатке питания размеры особей уменьшаются. Если мало кормить, они плохо растут, это понятно. И если постоянно «стрессовать», организм тоже расти не захочет. Жена тверского губернатора, усыновившего детдомовского ребенка, рассказывала газетчикам: «Там все дети такие! Вот заходишь в группу, и они все там ужасно маленького роста. У них психосоциальная малорослость. В силу стресса дети там не растут и не развиваются».

Психосоциальная малорослость и недоразвитие — такой диагноз я поставил бы всему нашему обществу…

Когда-то советские газеты с восторгом писали об акселерации, то есть о том, что поколение послевоенных детей в среднем выше своих отцов и дедов. И правда, после войны дети стали расти. И правда, поколение их отцов и дедов великанским не было — когда в германские города входили победным маршем советские войска, немцы воспринимали наших солдат как малорослых и кривоногих. Это был типаж…

Как описывал Войнович своего Чонкина — этот собирательный образ русского солдата? Вот как: «Иван Васильевич Чонкин, низкорослый и кривоногий, был человеком сугубо деревенским…»

Как мемуарист Н. Никулин в книге «Воспоминания о войне» описывал наших воинов? Вот как: «Пришла дивизия вятских мужичков, низкорослых, кривоногих, жилистых, скуластых».

Как польский художник Адам Мацедоньский рассказывает о вступлении советских оккупационных войск в Польшу в 1939 году? Вот как: «Большевики, которые вошли, не выглядели как армия… Все — страшно низкие. Моя мама смотрела в окно, потому что день и ночь охраняла дом, смотрела из-за занавески и вдруг воскликнула: «О, Боже, да ведь они детей в армию берут!» Потому что эти большевики были все такие маленькие».