Z — значит Зельда

Скотти не обратила на нас внимания, увлеченно накалывая морковь на шпажку.

— Ты мог бы тоже попробовать, — заметила я. — У меня средненький французский, но твой просто ужасен. Практика тебе нужнее, чем ей.

Он отмахнулся.

— Пока могу прочитать меню и попросить счет — достаточно.

В «Селекте» уже собралась компания, в том числе наш любимый Алек, который был в Париже проездом. Всего нас было человек восемь — еще четверо мужчин и женщина, все — новые друзья Скотта. Женщина не говорила по-английски, все мужчины были писателями. Одни еще только искали способы хоть как-то попасть в печать, другие разместили свои рассказы в малотиражных журналах, которые издавали в Париже американцы. Рыбы-прилипалы, вот кто они. Течение вынесло их в Париж после войны, и теперь они присосались к столпам литературного сообщества. Кто знал, чего стоили их произведения?

Спустя два часа Скотт был уже на четвертом коктейле и, склонившись вперед и стиснув ладонями столешницу, с горящим от возбуждения лицом доказывал свою точку зрения.

— Назовите мне одно имя, — говорил он, — одного человека, который понимает и может изобразить бьющееся сердце американской жизни лучше, чем я сделал это в «Гэтсби»! И не называйте мне Льюиса или Бойда. Прерии, маленькие городки, фабрики… может, они и в самом сердце Америки, но они — не ее сердце! Они — вялые ноги, которые страна едва переставляет. Их тусклая, бескровная проза наводит тоску.

Неужели я одна замечала, что он хватил лишнего? Все наблюдали за ним с неподдельным восхищением. Когда он успел их очаровать? Или все дело в абсенте?

Скотт продолжал…

— И не нужно депрессивных драм военного времени, американских солдат с их мрачными кровавыми историями — это в прошлом. Зельда, дорогая, ты читала «Великого Гэтсби» — она вообще у нас страшно начитанная. Скажи им: правда, я написал самый выдающийся американский роман, построил сияющий Рим на литературных холмах?

К тому времени я уже умела подмечать сигналы, когда Скотт на грани пропасти и вот-вот рухнет, если его не остановить. Я поддержала бы его в любом случае, но сейчас сказала, не боясь приукрасить:

— Вне всякого сомнения. Послушайте все: роман сногсшибательный. Это пока его лучшее произведение, и никто здесь не смог бы с ним сравниться. А теперь можно все же организовать музыку? — Я огляделась в поисках хотя бы джазового квартета. — Потому что мне очень хотелось бы станцевать с выдающимся американским романистом, если таковой найдется.

Глава 30

День или два спустя мы как раз заняли столик в баре Динго на Левом берегу, когда нас заметил Эзра Паунд и тут же расслабленной походкой направился к нам. Паунд, с его безумными густыми волосами, усами как у матадора и сумасшедшинкой в глазах, был одним из моих любимцев в парижской компании. Он был женат на одной женщине, не скрывал своей интрижки с другой, с равной страстью говорил о любви, политике и искусстве. Законы для него были не писаны. Вся его жизнь и его поэзия отличались искренностью и глубиной, из-за которых я да и все остальные принимали Эзру со всеми его особенностями.

— Как мне повезло! — воскликнул он. — Я как раз хочу познакомить вас кое с кем.

— С кем? — спросил Скотт.

Паунд повел нас к барной стойке. Там обнаружился темноволосый усатый мужчина, одетый, казалось, сразу в два толстых серых свитера. Когда мы подошли, он прощался с двумя женщинами — Дафф и Китти, как я узнала впоследствии. На вид ему было, как и нам, около двадцати пяти, и он был потрясающе привлекателен: с позолоченным солнцем лицом — позже мы узнали, что загорел он на лыжах, ниспадающими на лоб кудрями и проницательными, задумчивыми темными глазами.

— Уэм, позволь представить тебе Скотта Фицджеральда. Скотт, этого малого зовут Эрнест Хемингуэй. Можешь вообразить имя нелепей? Можете называть его Уэм, или Хем, или Уэмджи, или Эрни — или любым другим подходящим прозвищем.

При словах Паунда лицо нашего нового знакомого озарилось такой улыбкой, что любая девушка, став ее объектом, лишилась бы чувств. Он схватил Скотта за плечи.

— Чертовски рад знакомству! Я видел ваш рассказ в «Американ Меркьюри». Отличная работа, искренняя и трогательная, и стиль просто великолепен!

Скотт слегка поклонился и, выбравшись из его хватки, обернулся ко мне.

— Позвольте представить мою жену, Зельду.

— Премного благодарен. — Хемингуэй бросил на меня совершенно очаровательный нахальный взгляд, прежде чем снова посмотреть на Скотта.

— Победитель получает все трофеи, а?

— Так говорят.

— Эй, прошу прощения! — притворно возмутилась я, подбоченясь. — Я не какой-то там приз.

— И в мыслях не было. — Хемингуэй пододвинул стул. — Пожалуйста, присаживайтесь. Мы с Паундом вконец утомили друг друга.

— Это ты меня утомил. Как поживаешь, Фитц?

— У него настроения меняются чаще, чем погода, — ответила я за Скотта. — Постоянно готов к броску, как дикий кот…

— Я читал самые свежие отзывы на мою последнюю книгу, — пояснил Скотт. — Они соответствуют продажам.

— Все не так плохо, как он рассказывает, — заявила я. — Это замечательная книга, каждый должен купить по десятку экземпляров.