Читаем Z — значит Зельда полностью

Он запер дверь и повиновался. Мы занялись любовью, сладко и торопливо, уверенные, что нас поймают, смеясь и задыхаясь одновременно.

— Боже, как я по тебе скучаю, — сказал он, когда мы закончили и застегивали все, что успели расстегнуть. — Скучаю по нас, скучаю по нас вот таким — и где только живут эти люди? Почему их так трудно найти?

Я посмотрела в его глаза цвета Ирландского моря.

— Мне очень жаль, — только и могла вымолвить я.

* * *

Для выставки я выбрала восемнадцать рисунков и семнадцать картин. Некоторые из них были эксцентричными вариациями на тему французского искусства семнадцатого века, которое я изучала в Эллерсли. Другие изображали измученного вида балерин — я хотела показать, как они сами видят себя, а не какими предстают в глазах публики. Третьи представляли собой линейные фантазии, на которые меня вдохновили работы Пабло и Жоржа Брака. Я рисовала гигантские цветы и кормящих матерей. Я рисовала Скотта с перьями вместо глаз и в терновом венце.

Меня отпустили из лечебницы на открытие в сопровождении сиделки, Скотт позаботился о том, чтобы в «Плазе» ей дали отдельный номер. Он пригласил абсолютно всех своих знакомых, а также каждого, с кем его сводили ежедневные похождения. Пришли Мерфи, и Макс, и мои врачи, Дос Пассос, Дотти Паркер, Гилберт Селдис, Банни и Генри — он принес весть о том, что Сара в больнице с легочной инфекцией, но передает мне привет.

Были и несколько журналистов, а вот незнакомцев пришло очень мало. Те же, кто все-таки появился, похоже, не могли решить, как понимать такую беспорядочную коллекцию работ.

— Что она такое? — шептали они, не находя определения.

Всего было продано шесть или восемь картин, большинство — за бесценок, и я отправилась обратно в «Крейгхаус».

Журнал «Тайм» напечатал обзор, и они-то нашли мне определение. Заголовок гласил: «Работа жены». И хотя сам обзор был лестным, я почувствовала, как уверенность покидает меня.

Работа жены.

Ж-Е-Н-А — вот она, вся моя сущность в четырехбуквенном определении, которое я пять лет пыталась преодолеть.

Почему каждый раз, когда я наконец-то делала выбор, когда я что-то совершала, все мои усилия заканчивались провалом и таким сокрушительным? Почему я была неспособна управлять своей собственной жизнью? В чем ее смысл для меня? Я думала, что борюсь со Скопом, но теперь засомневалась, не сражалась ли все это время с самой Судьбой?

В молодости я верила, что ужасно пытаться, пытаться и снова пытаться, только чтобы в итоге обнаружить, что тебе никогда не преуспеть. Теперь я знала, что тогда была права. Из меня не вышло танцовщицы, писательницы, художницы, жены, матери. Я пустое место.

Отправь меня в лечебницу подешевле, — написала я Скотту. — Мне не нужна вся эта роскошь, я буду чувствовать себя только хуже, зная, что никогда не смогу окупить эти расходы. Разве Хемингуэй не говорил тебе, что я бесполезна и тебе надо спасаться? Он был прав?

Проглотив эту горькую пилюлю, я начала съеживаться и вскоре стала такой крошечной в этом огромном мире, что почти… совсем… исчезла.

<p>Глава 53</p>

Темнота горячей смолой влилась мне в голову. Большинство последующих событий утеряно для меня, но вот что мне рассказывали…

У Скотта закончились деньги, так что в мае 1935 года я переехала в мрачную лечебницу «Шеппард Пратт». Врачи пытались растворить смолу инсулиновой терапией, или вывести ее электрошоком, или выбить ее из меня пентилен-тетразолом, который провоцирует спазмы головного мозга. И все же чернота оставалась, а мне начал являться Бог, с которым мы вели беседы.

Бедный Скотт получил за все свои попытки привести меня в чувство одни только долги, и все же врачи продолжали настаивать, что на свободу можно только пробиться силой, так что он согласился на новые сессии террора. Он писал рассказы, когда мог, но большинство из них не пользовались спросом или приносили куда меньше денег, чем он привык. Он одалживал у тех немногих друзей, которые еще готовы были с ним видеться, и пытался найти собственное спасение в бесконечных потоках алкоголя и нескольких женщинах.

В какой-то момент кто-то сообщил мне невообразимую новость; старший мальчик Джеральда и Сары, Баот, скончался от менингита. Затем менингитом заболела моя милая Сара Хаардт, и, объединив усилия с туберкулезом, болезни доконали ее. Два года спустя умер от туберкулеза бедный Патрик Мерфи.

Перейти на страницу:

Все книги серии XXI век — The Best

Похожие книги