YouTube. Как самый популярный видеохостинг завоевал мир?

Откровенная злоба всегда имела место на YouTube. В апреле 2007 года, когда компания все еще осваивалась в Google, отчет Южного центра по борьбе с бедностью зафиксировал распространенность неонацистских материалов[159] — клипов белых националистических рок-групп и видео Дэвида Дьюка, бывшего лидера клана и постоянного участника ток-радио. Известные ютуберы-скептики, такие как британский экс-комик Пэт Конделл, еще в 2010 году начали часто публиковать видеоролики об исламе как об отсталой вере, вызывающей беспокойство. «Никто ничего такого не думал, — вспоминала фанатка-скептик Натали Уинн. — Конечно, он ругается на ислам. Мы же атеисты. Это то, что мы делаем». Им были рады на рынке идей — до тех пор, пока они не нарушали широкие правила YouTube по разжиганию ненависти.

За 20 лет доминирования ток-радио YouTube вполне мог подготовиться к тому, что эти экстремистские политические голоса бывают невероятно мощными. Но замкнутые в либеральной Калифорнии лидеры YouTube редко общались с крайне правыми деятелями или даже культурными консерваторами. «Никто не знал, как вести себя с правым крылом», — вспоминал один из сотрудников. Долгое время самые неприятные персонажи оставались на галерке YouTube и в его закоулках. Кроме того, большинство из них активничали также в Twitter.

Но YouTube, в отличие от других онлайн-ресурсов, начал платить своим производителям контента. И он вознаграждал авторов за длинные, увлекательные материалы. Его алгоритмы рекомендовали эти видео только той аудитории, которая хотела их смотреть, — и вскоре эта технология стала еще более мощной.

Глава 20. Неверие

Мэтью Менгеринк пришел на YouTube в конце 2015 года, после 20 лет серьезного программирования и управления инженерами-программистами, включая длительную работу в PayPal и eBay — именно такую родословную ценила Воджицки. Быстро приближался крайний срок, который YouTube установил для достижения амбициозной цели в миллиард часов просмотра в день. Компания двигалась к успеху, но черепашьим шагом. Воджицки внедрила систему мотивации в гугловском стиле: крошечные столбики, отмечающие прогресс в достижении определенных целей, — красный, желтый, зеленый — рядом с именами сотрудников, ответственных за каждую цель. Программисты, от природы склонные к соперничеству, знали, что большая часть их профессиональной самооценки, бонусов, продвижений по службе и так далее зависит от достижения зеленого уровня.

Когда прибыл Менгеринк, им тоже нужно было поднимать настроение. Недавно от рака умер Венкат Панчапакесан, первый кандидат из Google, которого Воджицки выбрала руководителем инженерных работ. Это потрясло весь отдел. Менгеринк пришел в YouTube на дожность вице-президента, чтобы помочь видеохостингу достичь цели в миллиард часов и поддерживать там базовый порядок. Они не сломали весь Интернет, как говорилось в старой шутке, но были к этому близки. Менгеринк поразился, когда узнал, сколько Интернета потребляет YouTube и сколько видеороликов просматривается не более одного-двух раз. Огромное количество материалов помечалось как «частное», недоступное большинству зрителей; YouTube предлагал эту функцию людям, которые желали делиться видеозаписями только с избранным зрителем, но она также использовалась в качестве бесплатного хранилища: компании сбрасывали на серверы YouTube целые дни видеозаписей с камер наблюдения.

Многие из новой команды Менгеринка стремились еще к одной изнурительной цели — перевести программные каркасы сайта, которые соучредитель Стив Чен создал десятилетием ранее, на более стабильный язык программирования. Это было все равно что перевести «Войну и мир» с одного языка на другой, а затем проделать то же самое со всеми когда-либо кем-либо написанными на нее рецензиями. Эти усилия не предполагали инноваций. Ощущалось ползучее, знакомое беспокойство по поводу того, что такие проекты способствовали лени. «Будь осторожен, когда нанимаешь гуглеров, — предупредил Менгеринка один коллега, — потому что YouTube — это то место, куда они уходят на пенсию».