XVII. Наваррец

И теперь они сделают свой шаг, предъявив бумаги королю. Но кардинал уже будет ждать их в Лувре, и ему наверняка найдется, чем ответить на обвинения.

Контрразведка Ришелье была на высоте. Блестяще! Заговорщикам конец… если, конечно, все пойдет по сценарию Рошфора. Но сценарий ведь можно и подкорректировать… Мне нужно хорошенько все обдумать. Может быть, пришло время слегка изменить историю?..

*****

Меня отвезли в центр Парижа и там высадили. В этот раз обошлись без мешка на голове, но с общением у моих сопровождающих все так же имелись явные проблемы. За все время никто не проронил ни слова. Я запомнил лицо подручного Рошфора, ведь мне предстояло регулярно видеться с ним и передавать записки для графа, хотел я того или нет.

Черная карета умчалась, а я остался стоять на набережной, глядя на вялотекущую Сену, по которой курсировали рыбачьи и прогулочные лодки, и компактные паромы, груженные товаром. Внизу у самой воды дрались двое пьяниц, их никто не разнимал. Рядом чайка рвала на части мертвую рыбу.

Мне очень хотелось вернуться в комнату д'Артаньяна и нажраться там до потери сознания. Накатила апатия. Какого хрена вообще происходит? Зачем мне все это? Почему я оказался в чужом теле здесь, в Париже семнадцатого века? Реально ли все происходящее или это игры разума? Может, я так и лежу там, с простреленной головой, и все события последних недель — плод моего воображения, сгенерированный за последние секунды жизни?

Надо возвратить память, пусть это будет задача номер один. Капель мэтра Бомарше недостаточно. Часть воспоминаний вернулась, но в основном из памяти де Браса, мои же личные воспоминания были доступны по самому минимуму. Что сказать, я даже имени своего не вспомнил!

С другой стороны, надо ли мне это? Вдруг, все происходящее — второй шанс, возможность прожить жизнь заново, пусть и в ином времени, в ином теле. Но жизнь — это жизнь! Говорят, другой не будет, а она — вот, есть. Живи и радуйся, пока возможно.

Но память я себе все же верну, придумаю способ.

Вернувшись в задумчивости в комнату, д'Артаньяна я там не застал.

Деньги, полученные от графа Рошфора, тянули карман, поэтому я припрятал их в свой тайник в углу комнаты. Надо бы позаботиться о более надежном хранилище, я начинал обрастать средствами, пора бы обрасти и имуществом. Не купить ли мне дом? Интересно, сколько они сейчас стоят. Надо будет дать задание Перпонше, пусть поищет предложения. Огромный особняк мне ни к чему, да и столько денег я пока не заработал, а вот скромненький двухэтажный домик был бы в самый раз. Определим это текущей задачей номер два.

Раздумывая, чем бы занять вечер, я вспомнил про немца. Д'Артаньян сказал, что тот будет ждать меня в шесть вечера в трактире «Гарцующий единорог». Заведение располагалось в западной части города, и добраться туда пешком можно было минут за сорок. До назначенного часа времени вполне хватало, и я решил утолить свое любопытство и встретиться с фон Ремером.

Я вышел из дома и неспешно побрел в нужном направлении, стараясь держаться в стороне от проносившихся всадников и карет. Перейдя по мосту через Сену и миновав городские ворота, я углубился в бесконечные парижские улочки, которые постепенно узнавал все лучше и лучше.

Меня уже не тошнило от запахов вокруг, я постепенно привыкал и к людям, к их манерам и привычкам, к их одеждам, к нынешней кухне и напиткам. Я вживался в этот век, но пока не понимал, нравится ли мне это.

Я попытался пнуть крысу, нагло перебегавшую дорогу прямо передо мной, но она ловко увернулась и нырнула в один из подвалов, просочившись между решетками.

На одном из перекрестков я остановился, чтобы пропустить богато украшенный портшез, который несли двое рослых слуг в желто-зеленых ливреях. За портшезом чуть в отдалении бежала собака. Шторки были плотно задернуты, и пассажира я видеть не мог. В тот момент, когда портшез проносили мимо меня, одна из штор слегка отодвинулась в сторону, и мне показалось, что внутри мелькнуло женское лицо.

И тут же в окне появилась изящная рука, с зажатым между пальцами платочком. Пальцы разжались, и платочек взлетел, несомый ветром, но пролетел недалеко и упал на грязную мостовую.

Решив, что парижские мостовые, и правда, не могут быть вымощены батистовыми платочками, я быстро приблизился и поднял его, едва опередив пса, который тоже заинтересовался упавшим предметом. К счастью, платочек не испачкался, напротив, от него весьма приятно пахло духами, и по краю были вышиты две буквы: «R» и «L».

Я помчался вдогонку за портшезом, который уже успел свернуть за угол. К счастью, слишком далеко они не ушли. Коротким свистом я привлек внимание слуг, они остановились, опустив портшез на землю. Я деликатно постучал в окно, и шторка отодвинулась, показав мне единственную пассажирку.

Милое, слегка бледное личико, с чуть припухшими, словно после сна, плотно сжатыми губами, аккуратным носиком, вьющимися светлыми волосами, и карими миндалевидными глазами.

— Вы что-то хотели, сударь?