Wonderwall (СИ)

- Простите? – окликнула женщина за кассой. Он обернулся, надеясь, что выражение его лица было не слишком пугающим. На службе, пусть закончившейся раньше времени, он научился выглядеть бесстрастным, даже когда внутри бушевала буря.

Как сейчас.

- Я могу вам помочь?

Он подошел к витрине и опустил глаза, разглядывая знакомые пирожные. Эклеры, тирамису, профитроли с шоколадным кремом, чизкейки с малиной и черникой, яблочный пирог, абрикосовый рулет, вишневые тарталетки…

- Одну улитку с яблоком и корицей, пожалуйста. С собой, - ответил Бен севшим голосом. Они занимали первое место в их семейном рейтинге.

Для одного дня впечатлений было более чем достаточно. Голова все еще немного кружилась. Он подумал, что неплохо было бы скорее лечь спать, - и одновременно боялся того, что может увидеть во сне. Но найти аптеку, где ему бы продали то или любое другое подобное лекарство без рецепта, было невозможно.

- Что-то еще? – перед ним поставили бумажный пакет.

Он бросил взгляд на стол, где сидела Р… девушка, чьи вещи он едва не уронил на пол. Ему тоже не помешают гормоны радости.

- И какао. С мятой.

***

Рэй Ниима опомнилась, только когда любимый «Патерсон» остался далеко позади. Она надеялась, что ее уход не будет воспринят сотрудниками как позорное бегство после случайного прикосновения к руке парня. Они могли видеть, как часто она приходила к ним из здания напротив, где располагался центр психического здоровья.

«Отличная песня».

Телефон с наушниками жгли карман куртки. Рэй обняла себя руками и вжала голову в плечи, избегая смотреть в лица прохожим. Чувство, будто она задела оголенный провод, мысль, что она помнит взгляд, прикосновение пальцев совершенно незнакомого человека и тянется к ним всей душой, как к потерянному когда-то теплу – все это было безумием. Точно не любовью с первого взгляда (хотя тот парень был по-своему привлекательным). Скорее воспоминанием из глубины памяти. Но как можно помнить то, чего никогда не было?

Это все последствия сегодняшнего приема у доктора Уотсон, которая заставила ее снова переживать свои сны – внезапно вернувшиеся кошмары… Прошло много лет с тех пор, как они посетили ее в последний раз, и она уже начала верить, что они ушли вместе с детством.

Но сегодня утром снова появился песок; она убегала, спасаясь от его колючих укусов, и оказалась на берегу океана. Соленые брызги ударили в лицо, прежде чем ее закружило в красно-черном водовороте, в пылу битвы со странными существами в белых и красных масках, пока мимо пролетали бесчисленные звезды.

Рэй проснулась на рассвете с криком и в слезах. Во сне она видела ржавый лист металла, испещренный царапинами – по одной за каждый день ожидания. Она рассказала о нем доктору, но ответ был предсказуем: Рэй просто очень скучает по родителям.

Но во сне был еще кто-то – не друг и не враг, но некто очень важный для той девушки, которой она была во сне. Та злилась на него, как злятся на близкого человека, который слишком упрям, чтобы принять помощь или посмотреть правде в глаза, но от этого не перестают… любить?

I wonder if your therapist knows everything about me. Она-то знала, только о ком?

За много лет жизни с кошмарами Рэй смогла запомнить его лицо и набросала портрет. Прислонившись к ближайшей стене, порылась в рюкзаке и вытащила старый потрепанный блокнот, с которым никогда не расставалась. Сперва потому, что родители могли найти и встревожиться; а когда они отправились в очередное кругосветное путешествие в поисках рухляди для своих инсталляций – чтобы напоминать себе, что когда-то она тоже для них что-то значила.

Рэй торопливо перелистывала страницы, испещренные цветочными узорами, эскизами прически с тремя пучками и шлемами штурмовиков (слово из ее снов), закапанные слезами. Еще в детстве ей посоветовали давать выход накопившимся страхам через творчество. И Рэй рисовала – преимущественно натюрморты и цветы, и особенно любила стиль Ван Гога. После пожирающих ее ночами чувств одиночества и ожидания, которые были непонятны родителям, такие простые вещи как яркий подсолнух или идеально круглое яблоко казались островками покоя. Доказательствами того, что мир все-таки прекрасен.

Дыхание Рэй участилось. Она начала тревожиться из-за того, что он ускользал от нее – спасительный образ, указывающий ей путь из очередного кошмара, как маяк в море. Наконец трясущиеся пальцы сжали блокнот. Рядом с рисунком странного дроида с круглым телом был он – с такими же густыми темными волосами, орлиным носом и пронзительными глазами, которых не коснулось время. Рэй почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. На щеке того здоровяка из кафе она тоже разглядела шрам – чуть менее заметный, чем на рисунке. В день, когда она смогла нарисовать его несколько лет назад, ее преследовало ужасное чувство. Боль, которая появляется, когда умирает кто-то близкий, хотя ранее она всего лишь проводила родителей на рейс (который они не стали отменять даже из-за ее ветрянки).

Она оглянулась, боясь и одновременно надеясь, что он последовал за ней. Пальцы еще помнили его прикосновение.