Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)

Потом он понял, что вспоминает не свое прошлое, а прошлое кого-то другого. У него, Конрада родителей не было, но у того, другого, они имелись. Тот тоже жил в маленьком поселке, на который напали чудовища, сожгли его и уничтожили всех жителей, и находился тот поселок совсем недалеко от его родной деревни, только напали на него гоблины, а не зверолюди.

И погибла тогда не Элисса, а девушка, которую звали Эвана.

Это имя прочно засело в его памяти. Но если он никогда его не слышал, тогда кто же она такая? Почему он не может ее забыть? Или ее не может забыть кто-то другой…

— Я буду за тобой хорошо ухаживать, — продолжал Литценрайх. — В конце концов, после стольких усилий было бы очень обидно тебя потерять.

Литценрайх с довольным видом погладил свою густую бороду. Несмотря на то, что его борода и волосы были полны седины, на вид ему было не более сорока. Конрад уже понял, что Литценрайх — чародей. Только волшебник мог освободить его от доспехов, и только волшебник мог одолеть бронзового воина.

Теперь домом Конрада стала подземная нора, высеченная в горе, глубоко под домами, в которых проживали мирные обитатели Миденхейма. Чего хочет от него Литценрайх? Видимо, за спасение от доспехов ему придется заплатить. Вряд ли волшебнику нужны деньги. Награда, которую обычно требуют маги и колдуны, выражается не в монетах.

Спастись от Кастринга и попасть в плен к бронзовым доспехам! А может, теперь он снова находится в плену?

Впрочем, сейчас он слаб и беспомощен — то ли из-за своего полумертвого тела, то ли из-за снадобья, которое ему дал Литценрайх, а может, и от того, и от другого.

— Во-первых, — сказал Литценрайх, — я заберу тебя из моей экспериментальной лаборатории. — Он подозвал двух дварфов. — Отвезите его в последнюю комнату по восточному коридору, только осторожно.

— Как скажете, хозяин, — сказал Варсунг.

Они уложили Конрада на столик, стоящий на колесиках, и повезли по длинным извилистым проходам. Впереди шагал Литценрайх; наконец он отпер последнюю дверь в конце самого узкого и низкого из туннелей. Варсунг вошел первым и зажег фонарь, свисавший с низкого потолка каморки, в которой были одни голые каменные стены. Конрада уложили на соломенный тюфяк, брошенный на полу.

— Приведите сюда Гертраут и Риту, — приказал Литценрайх, и один из дварфов побежал выполнять приказание. — Разожгите огонь, — добавил он, и Варсунг принялся разводить огонь в камине. — Здесь холодно, — сказал волшебник, — а тебя нельзя ничем закрывать. К ранам пока нельзя прикасаться. Тебе понадобится помощь. Я пришлю к тебе сиделок, и, если я буду тебе нужен, они меня позовут.

В каморку вошли две молодые женщины, тоненькие и светловолосые. Литценрайх стал что-то тихо им говорить, затем, бросив быстрый взгляд на Конрада, ушел. Варсунг, кивнув ему, сделал особый жест, который у дварфов означает «желаю удачи», и вышел вслед за колдуном. Снаружи лязгнул засов.

Хотя Конрад и вернулся в собственное тело, он был беспомощен, как новорожденный, — и обращались с ним соответственно. Он ничего не мог делать сам, поэтому во всем ему помогали Гертраут и Рита.

Медленно тянулось время. Находясь глубоко под землей, Конрад не мог считать часы и дни. Все, что менялось в его жизни, — это сиделки. Слышался звук отпираемого тяжелого засова, одна сиделка уходила, ее сменяла другая. Когда им требовалась помощь чародея, они дергали за веревку с колокольчиком, протянутую из коридора.

Женщины его кормили, мыли, давали снадобья, облегчающие боль. Странно, но по мере того, как на его мышцах вырастала кожа, боли усиливались. У него было такое чувство, что его облачили в новые бронзовые доспехи, которые к тому же ему малы.

Он совершенно не мог двигаться. Когда сиделки сменялись, то новая сначала меняла его положение на тюфяке; та, которая уходила, забирала с собой одеяло, на котором он лежал, — все испачканное кровью, постоянно сочащейся из швов. Постепенно набираясь сил, видя, что его кости больше не выступают, как у скелета, Конрад, тем не менее, старался не шевелиться. Ему не хотелось, чтобы Литценрайх знал об улучшении его самочувствия.

Затем Конрад сделал одно открытие. Он заметил, что с его глазами что-то случилось. Его зрение стало нормальным. Раньше его левый глаз был своего рода провидцем: он показывал, что произойдет через несколько секунд. Со временем эта способность стала ненадежной, сделавшись скорее помехой, чем помощью.

Теперь ничего этого не было. Куда делось второе зрение? Конрад был уверен, что никогда больше не сможет видеть будущее, а значит, и опасность.

Живя в плену доспехов, он считал, что зрение — это последнее, что у него осталось. Теперь у него отобрали даже это. А может быть, свой дар он потерял вместе с доспехами или когда его душа отделилась от тела.