Walk the Shadows

Красная вспышка накрыла все вокруг, она была ярче солнца и в десять раз горячее его кожи. Его пронзила боль от шрама, магический ветер окружил его подобно циклону. Ветер очистил его разум от видения. Карусель, скамейка, Темный Лорд — всё пропало.

Пусто. Всё прошло.

Единственным, что удерживало Гарри от падения, были руки, державшие его, словно якорь в этом вихре. В полной тишине, Гарри повернулся в этих руках, прильнув к своему профессору, и заплакал.

* * *

Вернувшись в спальню Гарри, держа прильнувшего к нему и плачущего мальчика, Северус отступил от его разума. Мерлин. Всё болело. Голова гудела, он чувствовал себя старой консервной банкой. Но теперь Гарри все помнил, и Темный Лорд покинул его сознание. Вот, что было важно. Северус полагал, что Волдеморту понадобится поменять тактику после насильственного изгнания из разума мальчика.

Однако сейчас Северус нужно утешить малька по мере его сил, чтобы тот мог выплакаться.

Глава 14.

Прошу прощения за шероховатости в тексте. Мне очень не хватает Совенка.

Вернувшись в спальню Гарри, держа прильнувшего к нему и плачущего мальчика, Северус отступил от его разума. Мерлин. Всё болело. Голова гудела, он чувствовал себя старой консервной банкой. Но теперь Гарри все помнил, и Темный Лорд покинул его сознание. Вот, что было важно. Северус полагал, что Волдеморту понадобится поменять тактику после насильственного изгнания из разума мальчика.

Однако сейчас Северусу нужно утешить мальчика по мере своих сил, чтобы тот мог выплакаться.

* * *

— Где он?

Ремус никогда не выглядел таким злым, отметил Альбус. Даже когда Сириус пытался использоваться его в той выходке, которая чуть не закончилась смертью Северуса пятнадцать лет назад. И когда в конце третьего года обучения Гарри из-за побега Петтигрю невиновность Сириуса не могла быть доказана. И даже когда он узнал, что это Долорес Амбридж наслала на Гарри дементоров прошлым летом. Но здесь и сейчас он выглядел совершенно не способным контролировать внутреннего волка, и Альбус, впервые с тех пор, как познакомился с маленьким одиннадцатилетним Ремусом, боялся его.

Немного.

— Он в порядке, Ремус, — сказал он, зная, что в какой-то степени это было правдой.

— Это мне ни о чем не говорит! Это продолжается больше трех недель. Прошло три недели с тех пор, как он пропал, как мы узнали об этом, а все, что вы можете мне сказать, что он в порядке? Он все еще в плену у Вы-Знаете-Кого? Скажите мне хоть что-нибудь.

— Он свободен, Ремус.

Альбус предложил разозленному мужчине, только что кричавшему на него, сладости. Ремус даже не взглянул в их сторону. А директор отправил лимонную дольку в рот и начал посасывать ее, обдумывая свои дальнейшие слова.

— Его освободили неделю назад, но до последнего времени мы не были уверены, насколько он был травмирован. Пока мы не знали этого, мы не могли никому сказать. Ты знаешь, что вероятность того, что неверная информация просочится за пределы Ордена, слишком велика.

— Кто это «мы»? — взгляд Ремуса не мог соперничать со взглядом Северуса, но за последнюю минуту тоже достиг впечатляющих результатов. — Очевидно, вы могли сказать кому-то.

— Мадам Помфри, я и Севеурс, кончено, — он не втягивал в разговор с оборотнем остальных, не видя причины, чтобы они тоже имели дело с гневом Люпина.

— Почему «конечно»? — Ремус мерил шагами пространство перед столом Альбуса. — Он действительно был с Гарри все это время?

— Да. И до того, как ты спросишь, — сказал Альбус, подняв руку, — он не виноват в том, что случилось с ним. Он дал мне исчерпывающий доклад о заключении и освобождении Гарри и о своих действиях тоже.

Низкое рычание вырвалось из горла Ремуса.

— Я хочу увидеть его.

— Это невозможно.

— Альбус! Сейчас, в сущности, я являюсь его официальным крестным. Вы не имеете права…

— У меня есть все права! — Альбус попытался справиться с собой, наблюдая с достаточно близкого расстояния, как сильно его взрыв повлиял на молодого мужчину. Ремус выглядел пораженным, но не подозрительным. Хорошо. — Мы все еще не знаем, насколько сильно Волдеморт повлиял на защиту Гарри. Это все еще может быть опасно… и не только для него самого.

Ремус уже снова открыл рот, но закрыл его, скрипнув зубами. Его пожелтевшие глаза были по-прежнему сужены.

— И как же вы определяете уровень влияния? У Гарри все еще болит шрам? Или что-то хуже?

— Мне жаль, Ремус, но я больше ничего не могу тебе сказать. Когда его состояние улучшится и он сможет принимать посетителей, я дам тебе знать.