Взрыв в океане

Мои размышления прервал выстрел. Стреляли на противоположной стороне острова. Там, на берегу, стоял Ласковый Питер и потрясал правой рукой с поблескивающим в ней «вальтером». Капитан явно хотел привлечь мое внимание. Пока я мастерил острогу, он исправил пистолет или просто вычистил его. Впервые за все это время капитан поступил честно, предупредив, что окончено перемирие. Или, быть может, ему хотелось напугать меня? Я посмотрел на свой жалкий гарпун, потрогал в кармане нож. Силы были явно не на моей стороне.

Игра в прятки

Ширина канала, соединяющего лагуну с океаном, достигала почти восьмидесяти метров. Здесь водились акулы, но для задуманного мною плана надо было переправиться на другой берег. Только так я мог очутиться в тылу у своего врага, дождаться ночи, незаметно подкрасться к нему и захватить оружие. Моя затея казалась не такой уж трудной. «Вальтер» он носит в кобуре, висящей на поясе, надо было только неслышно подкрасться к спящему и вытащить у него пистолет. Если мне это удастся, а я почему- то был уверен в этом, то на острове будут царить мир и спокойствие, как после нашей последней драки.

Палатку я оставил в своей «спальне» между кустами, накрыв ею постель из кокосового волокна. Штаны и рубашку, порядком потрепанную, я снял, на мне остались только черные трусики с карманом на застежке-«молнии». В карман я положил нож, а все вещи, в том числе и острогу, спрятал в трещине и завалил камнями. Время уже близилось к вечеру, когда я, полный решимости, подкрался к берегу канала.

Прежде чем прыгнуть в воду, я внимательно осмотрел канал — не покажется ли где плавник акулы.

В канал из океана входил косяк какой-то серебристой рыбы, шел он плотной массой. Если бы здесь сторожили акулы, то они давно бы накинулись на такую лакомую добычу. Я прыгнул и поплыл, часто опуская голову под воду и озираясь по сторонам. Мимо меня проносились рыбы, иногда задевая скользкими боками.

Отдохнув на другой стороне, я стал крадучись пробираться от дерева к дереву. Иногда, услыхав шорох, падал или прижимался к стволу пальмы. Моя кожа сильно загорела и сливалась с коричневатой корой кокосовых пальм, только волосы выгорели почти добела.

Внезапно я чуть не наткнулся на капитана. Ласковый Питер сидел в десяти шагах от меня возле норы кокосового вора и с жадностью выедал содержимое ореха, лопнувшего от солнечного жара. Видимо, капитан сильно проголодался, он урчал, как обезьяна, да и сам он был похож на человекообразную обезьяну: весь заросший рыжими волосами.

С видимым сожалением он отбросил пустую скорлупу и заглянул в нору, сунул туда руку, но тут же молниеносно выдернул ее и замахал в воздухе. Видно, краб схватил его за палец.

Ругаясь, он прошел совсем недалеко, с пальца у него капала кровь. Стоя спиной ко мне, он оторвал ленту от полы рубахи, замотал палец и пошел, пристально заглядывая в каждое углубление. Ему удалось найти орех, он пошел с ним к воде и там разбил его о кусок коралла. Из ореха брызнул сок, и он с жадностью припал к скорлупе.

Я наблюдал издали, как он побежал, припадая на левую ногу, остановился и стал подпрыгивать на месте. Потом нагнулся и поднял раздавленного краба, посмотрел на него и бросил в сторону. Разделавшись с крабом, он вытащил пистолет. Над мелководьем между рифом и островом летало множество чаек, между ними иногда проносились гигантские фрегаты, выбирая в воде добычу покрупнее.

Один такой фрегат пролетал над головой Ласкового Питера. Капитан вскинул руку, раздался выстрел, фрегат упал в воду. Глядя на убитую птицу, он осклабился и сунул пистолет в кобуру.

Я почувствовал холодок между лопатками, хотя в спину мне палило заходящее солнце.

Ласковый Питер, глядя в землю и чему-то злорадно улыбаясь, пошел к берегу лагуны. Я стал красться за ним следом. Надо сказать, что у меня к тому времени сильно поубавилось уверенности, что мой план пройдет без сучка и без задоринки. Но теперь мне еще ясней стали его намерения и укрепилось убеждение, что во что бы то ни стало надо захватить оружие. Либо мне удастся обезвредить врага, либо надо будет покорно склонить голову, сдаться в плен на милость победителя, стать его рабом, что для меня было хуже смерти.

Как пригодились мне сандалии, я нарочно не снял их, рискуя утопить, зато теперь почти неслышно подкрадывался по выветренной поверхности острова, усеянной острыми скрипучими обломками раковин и коралловой галькой.

Ласковый Питер сидел у плоской, как стол, глыбы и собирал с нее патроны для пистолета, обтирал рубахой и вставлял в обойму.

Вложив обойму в рукоятку пистолета, он залез на камень и долго разглядывал мою сторону лагуны.

Наступил вечер. Второй вечер на этом острове. Солнце садилось в лиловую тучу. Пассат почти совсем стих, только прибой яростно грохотал на рифе.

Когда стемнело, послышался кашель и скрйп песка. Осторожные шаги удалялись. Я пересек площадку и стал красться за Ласковым Питером.