— Помню, конечно, — ответил Почкин, — но там было все ясно с самого начала. Их кто-то предал. Весь их маршрут передали боевикам, которые устроили засаду. Из сорока двух человек выжили только трое. Тогда считали, что предатель сидел в штабе. Но мне удалось доказать, что штабисты были не виноваты. Дело в том, что уже на марше отряд поменял маршрут. А боевики об этом все равно узнали. Я тогда сразу написал, что предателей нужно искать среди самих омоновцев. Но меня тогда просто заклевали. Кричали, что я сам продался и у меня нет совести. Из троих выживших двое были ранены, а одного из раненых офицеров другой офицер вынес на руках. Получалось, что кто-то из них предатель. А их в это время командование к орденам представляло. В общем, не дали ходу моим статьям. Замяли это дело. Но я до сих пор убежден, что там не все чисто было. Предатель обязательно должен был находиться среди самих членов отряда. Возможно, среди погибших. Но никто тогда не разрешил его искать или о нем писать. Через несколько лет даже сообщили, что предателю выплатили сто сорок тысяч долларов. Но кто получил эти деньги, осталось тайной.
— Ясно. Спасибо за информацию. Очень интересно, что недавно погибли двое из трех оставших в живых бывших сотрудников ОМОНа. Одного убили, а второй застрелился.
— Война, — вздохнул Почкин, — она людей калечит по полной программе. И даже через много лет находит свои жертвы. Кто-то спивается, кто-то стреляется, а кто-то богатеет.
— Да, — сдержанно согласился Дронго, — я вас понимаю.
Глава 19
Утром позвонил Вейдеманис. Он был еще в Рязани и поэтому говорил приглушенно, опасаясь, что его могут услышать.
— Геннадий Кичинский был здесь известным человеком, — передал Вейдеманис, — все очень переживают, что он покончил с собой. Но говорят, что в последнее время он часто пил, срывался, у него постоянно была какая-то депрессия. У него брат работает прокурором в областной прокуратуре.
— Брат рассказывал мне, что недавно Кичинский встречался с чеченцем или ингушем, который вышел на свободу. Приехал из Москвы. Если сумеешь узнать, как звали этого человека, я тебе памятник поставлю. А если фамилию узнаешь, то просто монумент воздвигну. Самого Церетели попрошу.
— Не попросишь, — вздохнул Вейдеманис, — он не согласится. Ты же знаешь: он только царей и святых лепит. А я не подхожу под эти категории. Но все равно приятно. Буду работать.
Ровно через пять с половиной часов Эдгар перезвонил.
— На монумент я себе заработал, — сообщил он радостно, — удалось узнать, кто приезжал в Рязань и встречался с Кичинским. Это Умар Салихов. Он был арестован еще в девяносто седьмом. Получил пятнадцать лет лагерей. Отсидел больше девяти с половиной лет. Вышел на свободу. И приехал в Рязань к своему родственнику. Видимо, Кичинскому передали, что такой опасный фрукт разгуливает в области, и он решил с ним встретиться. Самое интересное, что Салихов обвинялся в нападении на новгородский ОМОН. Можешь себе представить такое совпадение?
— Это не совпадение, Эдгар, — тихо сказал Дронго, — я, кажется, начинаю понимать, почему Кичинский так изменился после встречи с этим Салиховым. Спасибо. Ты очень мне помог.
Теперь следовало сделать еще один звонок. Он так не хотел звонить. Но это был последний и единственный шанс, чтобы наконец поставить точку в этом затянувшемся расследовании. Он несколько раз протягивал руку и несколько раз раздумывал звонить. Но затем все-таки заставил себя набрать номер телефона. На другом конце ответил приветливый женский голос:
— Я вас слушаю. Страховая компания «Марко Поло». Чем я могу вам помочь?
— Мне нужен Марлен Ашотович, — сообщил Дронго.
— Как вас представить?
— Меня обычно называют Дронго.
— Подождите минуту, — женщина переключилась. Заиграла приятная джазовая мелодия. Уже через десять секунд женщина включилась снова.
— Я вас соединяю, — любезно сообщила она.
— Добрый день, господин Дронго, — приветливо начал Марлен Ашотович, — хорошо, что вы мне позвонили. Я уже отчаялся услышать ваш голос. Боялся, что моя помощь вам не понадобится.
— Понадобилась, — хрипло заметил Дронго, — только учтите, что это я делаю не ради вас, а ради того, чтобы помочь Вано Тевзадзе выйти на свободу.
— Благородно, — согласился Саакян, — что я должен сделать?
— Умар Салихов, — сообщил Дронго. — Судя по всему, он недавно вышел из колонии, где провел девять лет. Был в Москве, в Рязани. Я полагаю, что он должен был приехать и в Новгород.
— Если приехал, значит, найдем, — спокойно сказал Саакян, — всю область перероем, но его найдем.
— А курьера нашли? Который из Ингушетии прилетел?
— Нет, — ровным голосом сообщил Марлен Ашотович, — но говорят, что наши конкуренты его поймали и утопили. Теперь мы будем топить их курьеров. А заодно и тех, кто такие приказы отдавал.
— Тогда война неизбежна.