Взорвать прошлое! «Попаданец» ошибается один раз

* * *

К десяти вечера мы закончили совещаться. Командир решил, что в последний спокойный вечер надо дать возможность людям отдохнуть и собраться с мыслями. Вот только баню растопить не дал!

Я сидел на завалинке и наслаждался одной из немногих оставшихся у нас сигарет с вирджинским табаком.

— Оставишь? — спросил Миша Соколов, устраиваясь рядом.

— На.

Пока я обдумывал, с чего начать разговор, танкист глубоко затянулся.

— Мягкий какой! Трофейный? — спросил он, выпустив клубы дыма из носа.

— Вроде того…

— Антон, а что такое «либераст»?

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Это ты откуда взял? — незаметно переведя дух, поинтересовался я у него.

— Да вчера товарищ капитан какое-то взрывное устройство делал, а я товарища военврача искал. Ну, и когда зашел, услышал, как он приговаривает: «Вот вам от меня подарочек будет, либерасты общеевропейские!»

— Ах, это, — я вздохнул с облегчением, — товарищ капитан маты так заменяет. У него, видишь ли, три дочки малых и сын, ну он и приучился.

— Четверо? Силен, однако.

— Ты еще учти, что ему уже за пятьдесят, и он в командировках времени больше, чем дома, вот уже лет двадцать проводит.

— Я и говорю — силен!

— Миш, а я вас с Семой с собой забрать хочу. Ты как, не против?

— А с чего мне быть против? Да мы и так вроде в вашем отряде или нет?

— Пока нет.

— То есть? Я думал, что мы, как Емельян или милиционер наш.

— Нет. Вы — не как они. Вы пока — сбоку припека были. Да и сейчас мы на вас смотреть будем — гожи вы нам или нет.

— Товарищ старший лейтенант госбезопасности, — «Ну что у них за манера такая — чуть что навытяжку вставать? Уставники несчастные!» — хочу официально попросить вас о включении меня в состав отряда. Вы не смотрите, что документов нет, всегда ж запросить можно. — Голос Михаила стал умоляющим. — Мне бы только до рычагов снова добраться! А уж там я знаю, чем немцев порадовать!

Мне, испорченному насквозь циничным в отношении к «высоким чуйствам» веком, иногда манера предков выражаться казалась каким-то театральным представлением, но прошедший месяц доказал, что, как правило, они в своих мыслях и чувствах искренни. И если заявления сбежавшего лейтенанта Сотникова в свое время чуть не вызвали у меня приступ смеха — настолько пафосными и чрезмерно выспренными они казались, то к словам Миши я отнесся серьезно.

— Товарищ красноармеец Соколов, — ответил я, вставая, — вы приняты кандидатом в диверсионную группу. Разрешаю сесть.

— Служу трудовому народу!

— Похвально. Давай, Семена найди, и приходите сюда через полчасика.

Понежиться на завалинке мне так и не удалось — минут через пять нарисовался Шура-Два и радостно ухмыляясь, сообщил, что наши бойцы наконец-то разыскали где-то кровать и ему нужна помощь в изготовлении «вьетнамских» противопехоток. Так что до прихода Миши с Семеном я упорно пилил трубки из кроватной спинки, а Саша нарезал из дощечки взрыватели. И только с приходом «кандидатов в члены» появилась возможность по армейскому обыкновению припахать молодых, а самому развалиться в обнимку с гитарой на ворохе прошлогоднего сена.

Под аккомпанемент ножовки и лучковой пилы начал наигрывать негромко какую-то тягучую и заунывную блюзовую тему. Что-то вроде «стенаний молодого негра о подружке, проданной злым плантатором злому плантатору в далекий Новый Орлеан», но сам скоро заскучал. Тут бойцы закончили пилить и принялись стучать молотками.

«О, это по-нашему!» — я подхватил ритм и перешел на рок-н-ролл.

Заметив, что Соколов то и дело оборачивается на меня, прикрикнул на него:

— Осторожней, по пальцу попадешь! — И точно — спустя пару секунд после моего предупреждения Миша звезданул-таки себе по руке и, взвыв, принялся трясти ею в воздухе.

— Шли бы вы на свежий воздух, товарищ старший лейтенант! Или сам давай работай, эль Марьячи ты наш! — накинулся на меня возмущенный потерей трудового ресурса Бродяга.

— Всё, товарищ капитан, затыкаюсь и умолкаю навеки… — И, поставив гитару у стенки, я демонстративно понуро направился к двери.

— Э, ты что? — окликнул меня Саша. — Птица-радива, куда пошел? Я же не вообще, погоди четверть часика, а только потом народ отвлекай.

— Ну, раз я отвлекаю… — я встал в позу «гордого, но непонятого Творца».

— Тох, хорош кривляться.

Я покладисто вернулся и забрал гитару.

В дверь постучали.

— Да, войдите, — Александр встал из-за стола.

В сарай заглянул Зайцев:

— Доброй ночи, товарищ капитан. И товарищ старший лейтенант, — добавил он, заметив меня.

— И вам всего хорошего, — ответил Бродяга несколько недовольным тоном, подразумевавшим, что он сейчас очень-очень занят и хотел бы побыстрее вернуться к своим делам.

— Извините, что отрываю, но товарищ майор сказал, чтобы вы дали мне образец «вьетнамки», хоть я и не знаю, что это такое…

— А, — протянул Саша, — входи. Мы как раз их сейчас и мастырим. Вот. — И он протянул Зайцеву мину, которую собирал перед приходом последнего.

Тот повертел в руках детали и изумленно выпучился на Бродягу:

— Но это трубочка, как я понимаю, от кровати и кусочек дощечки с гвоздем! А где же мина?