Взорвать Манхэттен

Я устроился на комфортабельном заднем сиденье и уже принялся размышлять, каким образом, выбравшись из логова бандитов, свинтить в бега, но мысли мои были прерваны вторжением в салон троих громил, от которых пыточно разило потом и чесночным перегаром. Двое из них уселись рядом со мной, третий – впереди, а вскоре за руль уселся четвертый – тот самый таинственный гладко выбритый тип.

Заверещал стартер, рыкнул движок, свет фар выхватил из тьмы ухабистую сухую дорогу, разномастные заборы вдоль нее, юркнувшую в лопухи кошку… И я снова двинулся в неизвестность.

По горам и долам ехали неспешно, в боковых оконцах мерцало отмытыми звездами горное небо, чернели вдалеке горбы пологих холмов, затем кремнистый проселок сменил растрескавшийся асфальт, и водитель прибавил газку.

Уже начинало светать, когда машина, свернув с трассы, остановилась у микроавтобуса с глухим, без окон, кузовом, выкрашенным в пятнистые защитные цвета. Из автобуса навстречу нам вышли двое подтянутых парней в камуфляже, и на секунду я обомлел, увидев нашивки и знаки различия армии США.

– Приехали, – смерив меня доброжелательным взором, сказал водитель. На скулах его, как я заметил, после прошедшей ночи начала пробиваться упрямая и плотная щетина.

Я вылез из джипа, двинувшись, как сомнамбула, к встречающим меня военным. Механически пожал протянутые мне руки.

– Едем на базу, там отдохнете, – сказал один из американцев.

Далее потекли события весьма благоприятного свойства: меня привезли на военную базу, я успел различить пятнистые транспортные самолеты, приземистые казарменные здания; после был горячий душ, бритье, и – отглаженный камуфляж без опознавательных знаков. Затем меня отвели в санчасть, где пожилой врач долго манипулировал над моими ранами, комментируя их состояние, впрочем, довольно оптимистически. Говорил врач на столь сложном для меня английском и с таким местечковым американским акцентом, что понимал я его едва ли на треть. Кивая и улыбаясь доктору – якобы в полном согласии с его словами, одновременно я с ужасом сознавал, что при первом же плотном общении с носителями языка буду расколот, как гнилой орех, и дальнейшая моя участь ничем от участи расколотого гнилого ореха не отличается.

Однако с доктором – обошлось, и вскоре я оказался в светлой комнате с солдатской узкой кроваткой и – провалился в долгий и освежающий сон.

Разбудили меня к ужину: в комнату вошел пожилой офицер с грузной фигурой и, радостно улыбаясь, протянул мне руку, представившись:

– Майк.

Бесцеремонно присев на кровати, Майк проговорил:

– Относительно вас пришли указания… Возвращаться в Германию вам нельзя. Как понимаю – нежелательно. Почему – вы, думаю, знаете.

Я многозначительно кашлянул и состроил умную физиономию.

– Завтра утром летите в Америку, – продолжил Майк. – Ваш паспорт прошу отдать мне.

Я послушно вручил ему документ покойного британца.

Изучив паспорт и, соответственно, фотографию, что вызвало у меня некоторые неприятные эмоции, Майк произнес загадочное:

– Вы же немец, насколько понимаю…

Я неопределенно улыбнулся. В голове же лихорадочно пронеслось: неужели спасен? Неужели мой русский акцент проскочит за акцент немца? Ведь, как ни удивительно, а они практически аналогичны…

– Ну, впрочем, неважно, да и не мое это дело, – сказал он. – Короче, уже завтра будете в Штатах. Дальше – как распорядится руководство. Теперь – о вашем здоровье. Врач сказал, что швы вам снимут в Америке. Вот и все. Отдыхайте. Утром вас разбужу.

Завтра в Штатах?! Вот так фортель судьбы! Без документов и без единого доллара, зато – будто по волшебству! Но роль кого я отныне играю?

Итак. Существует некий иностранный инструктор, направленный на какой-то период времени в Чечню. Кем направленный? С какой целью? Если сейчас его перекидывают на военном самолете в Америку, то он представляет собой некую ценность. Он немец, значит, его британский паспорт – ширма, дабы в случае чего ввести в заблуждение, полагаю, российскую контрразведку. Но почему он не может вернуться в Германию? Накуролесил там? Скорее всего. Дальше. Вероятность моего провала в Америке абсолютно очевидна. Но что я могу сделать, когда из одних тисков плавно перемещаюсь в другие? Бежать с базы? Куда? В чистое поле, где меня будут ловить грузинские милиционеры, дабы передать в иные компетентные органы, патронируемые теми же спецслужбами США? Тогда побег – еще большая авантюра, нежели перелет через Атлантику, хотя… чего тут угадаешь?

В дверь постучали.

– Входите, – буркнул я по-английски.

В комнате вновь появился Майк. На этот раз – с увесистой трубкой спутникового телефона.

– Тебя, – сказал он.

– Да? – кратко вопросил я, прижав трубу к уху.

– Рад слышать тебя, Роланд, – раздался мягкий, даже вкрадчивый голос. – Мне сказали, ты выбрался из колоссальной заварухи!

– О да! – согласился я.

– Слушай меня внимательно, – уже суховато продолжил собеседник. – Те парни, что были у тебя в Германии, установлены, как участники известных тебе событий. К тебе могут возникнуть вопросы. Вернее, они уже возникли. Поэтому тебе надо сменить место проживания. Ты понял?

– Да…