Взлёт

– Ты же была в танцклассе, – Джуд кашлянул, – тренировалась. Неужели родители тебя за это накажут?

– У всех случаются извращения, – философски заметила я и сжала его ладонь, прежде чем снова посмотреть на «Последний шанс», приют для мальчиков.

Трудно было поверить, что здесь может происходить что-то светлое, радостное и теплое, что в самом деле здесь из мальчиков воспитывают мужчин. Гораздо больше здание напоминало те мрачные особняки, в чью дверь звонишь только на Хэллоуин и только в компании друзей, хотя у самого поджилки трясутся.

– Уверен, что у тебя не будет проблем? – Я поглядела на часы на приборной панели: еще не двенадцать, но достаточно близко, чтобы можно было округлить до полуночи.

– Если залезу в заднее окно и не попадусь – не будет. – Джуд потянулся к ручке двери.

– Джуд? – Я крепко сжала руль, подыскивая наиболее верные слова.

– Да? – Он отпустил ручку.

– Только потому, что я хочу, чтобы у нас все получилось…

– Я тоже этого хочу, – добавил он.

– До того как мы двинемся дальше, давай выложим все карты на стол.

Я нервничала, а когда я нервничаю, то начинаю пищать.

– Что ты хочешь знать?

Джуд уже догадывался, что меня волнует не столько история его жизни, сколько нечто конкретное. Глубоко вздохнув, я выпалила:

– Есть ли в твоем прошлом кто-нибудь, кто может – теоретически – встать между нами? – Подняла на него взгляд. – Или кто-то, существующий в твоей сегодняшней жизни, и тогда мне лучше узнать об этом прямо сейчас.

Джуд озадаченно склонил голову:

– Ты имеешь в виду девушку?

– Не обязательно, потому что я не знаю и не хочу знать, кто у тебя был в прошлом. Я просто хочу понимать, остались ли у тебя какие-нибудь… привязанности.

Всю неделю я пыталась выкинуть имя Холли из головы. Но я же женщина, мы так просто имена бывших девушек своих парней не забываем.

– Эй! – Он опустил голову, так что наши глаза оказались на одном уровне. – Моя привязанность – это ты, Люс. Только ты. И не позволяй никому, особенно себе самой, внушать тебе, что это не так.

Все внутри меня облегченно перевело дух.

– О'кей, спасибо. – Я разжала пальцы, выпустив несчастный руль.

– Желаешь, чтобы я еще что-нибудь на стол выложил?

Не сводя с Джуда взгляда, я облизала губы.

– Нет, больше ничего. Только меня.

Он изумленно вылупил глаза, но быстро опомнился. Хмыкнул.

– Когда тебе будет угодно, Люс. Назначай время и место. Стол я, так и быть, найду.

– Только продезинфицируй сначала хорошенько эту фиговину! – добавила я, когда Джуд распахнул дверь машины. – Не хочу подцепить заразу, хрен его знает, кто на нем лежал.

Он не спешил закрыть дверь, словно что-то прикидывая. И вдруг плюхнулся обратно на сиденье. Я не успела среагировать, как губы Джуда прижались к моим. А когда мое сердце разогналось до второй космической, Джуд точно так же внезапно оторвался от меня.

– Только ты, Люс. Больше никто. И никогда не было.

– Клинический случай избирательной памяти, – поддразнила я, желая, чтобы он остался со мной и закончил то, что начал.

– Я стараюсь хранить только счастливые воспоминания, – отозвался Джуд, выходя из машины. – Если это называется избирательной памятью, что ж, я не против.

– Я тоже, – ответила я, когда он уже ушел, растворившись в темноте ночи.

Эта картина уже становилась знакомой. Одинокий огонек в ночи и мамин силуэт за стеклом. Я точно ненормальная – если не сказать хлеще, – раз возвращаюсь домой так поздно, когда до конца срока домашнего ареста остался один день. Схватив сумку, я выползла из «мазды» и потопала к крыльцу, даже не пытаясь приглушить свои шаги.

За последние годы я худо-бедно научилась предсказывать мамины поступки. Зная, чего от нее ожидать, я могла выстраивать вокруг этого свою жизнь. Этакий подростковый конформизм – подстраиваться под ритм жизни своих родителей, чтобы получить от мира как можно больше наслаждений. И вдруг это полезное умение ушло. И сейчас, заходя в дом, я понятия не имела, чего ждать от мамы. Гадать, как она среагирует, – все равно что бросать монетку: орел или решка? Утром она могла быть холодной, далекой и неприступной и вести себя так, словно я – ходячая погибель всего человечества, а к вечеру – печь печеньки и с искренним любопытством спрашивать, узнала ли я на уроках что-нибудь интересное.

Открыв дверь, я постояла на пороге, колеблясь. Отругают? Улыбнутся? А, будь что будет. Мама не сделала ни того ни другого. Все ее внимание целиком принадлежало ноутбуку.

– Привет, мам. – Я бросила сумку в ближайшее кресло. – Я иду спать.

– Люси? – Мамин голос звучал растерянно и недоуменно. Она посмотрела на меня, потом – на часы на стене. – Ты только что вошла?

Супер. Кажется, мама превратилась в подобие отца. Не представляла, что происходит в ее собственном семействе, но вела себя участливо и сердечно, ни на кого не повышала голос.

– Да, – ответила я и со стыдом повесила голову. – Задержалась в студии, разучивала новую программу. Увлеклась и забыла про время. Прости.

Мне было действительно неловко. Ложь – не то умение, которое мне бы хотелось вносить в собственное резюме.