– Клянусь, если бы она не нуждалась в тебе сейчас, я бы надрала тебе задницу… – Гнев звучит в каждом ее слове.
Я только киваю.
– Знаю.
Но тут кузина меня удивляет. Вместо того чтобы сделать шаг в сторону, дабы я мог войти в комнату или толкнуть меня, чтобы выпустить свой гнев, она делает нечто другое. Что-то настолько неожиданное, что я поначалу не могу даже отреагировать: она обнимает меня.
Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что здесь происходит, а затем еще столько же, прежде чем я отвечаю взаимностью на ее жест. В следующее мгновение после объятий Лекси уже пихает меня в грудь, чего я и ожидал. Она больше ничего не говорит, но выражение ее лица настолько убийственное, что не остается сомнений: мне еще предстоит получить от нее настоящий нагоняй.
– Как она? – тихо спрашиваю я, потому что уже за полночь, в комнате горит маленькая настольная лампа. Ее теплый свет падает через дверь в темный коридор.
– Она спит. – Это все, что отвечает Лекси. О чем бы они с Хейли ни говорили, это останется тайной. – Я принесу немного льда для твоего глаза. – Она протискивается мимо меня и уходит, прежде чем я успеваю ее поблагодарить.
Глаз побаливал еще во время поездки в машине, но теперь я замечаю, что он болит все сильнее и сильнее. Наверно, лицо уже отекло и посинело. Я должен приложить к нему что-то холодное, но это второстепенно. Сейчас я просто хочу увидеть Хейли и убедиться, что с ней все в порядке.
Я вхожу в комнату, закрываю за собой дверь и подхожу к кровати. Лекси была права. Хейли лежит на боку, свернувшись калачиком под тонким одеялом, и спит. Понятия не имею, сколько времени я просто стою и смотрю, как ее грудь легонько поднимается и опускается с каждым вдохом. Но после произошедшего мне нужен этот момент. Я должен собственными глазами убедиться, что Хейли все еще здесь, со мной.
Позади меня скрипит половица. Кузина стоит в дверях. Она протягивает мне пакет со льдом, пачку болеутоляющих и бутылку воды.
– Спасибо, Лекс.
Она отдает мне все это, пожав плечами. Даже если она никогда не признается в этом, Лекси заботится о людях, которые важны для нее, и делает все возможное для того, чтобы они были в порядке. Наверно, это единственная причина, по которой она не взорвалась на воскресном бранче, когда мы с Джошем вернулись домой. Она знает нас достаточно хорошо, чтобы понимать: никто из нас добровольно не принял бы это решение.
Вздохнув, я оглядываюсь на Хейли, затем знаком предлагаю Лекси выйти в коридор.
– Что случилось? – спрашивает она, понизив голос. Дверь по-прежнему слегка прикрыта, и никто из нас не хочет будить Хейли. Но сейчас речь идет не о ней, а кое о ком другом. По правде говоря, я в долгу перед Лекси, даже если, скорее всего, брат свернет мне за это шею.
Я тяжело выдыхаю.
– Джош не в путешествии, а в реабилитационной клинике под Бостоном.
– Что?! Ты же шутишь, да?
– Поверь, я бы очень хотел, чтобы это было так. – Я устало прислоняюсь к стене, прижимая лед к левому глазу.
– Но что… как? Как? – недоверчиво повторяет она. – Как Мистер Паинька Джош может быть в реабилитационной клинике?
Я фыркаю, услышав эту кличку, потому что она права. Я был тем, кто постоянно втягивал других в неприятности, Лекси тоже бунтовала всеми возможными способами – а Джош? Джош всегда был тем, кто пытался привести наши жизни в порядок. Не могу сосчитать, сколько раз он покрывал нас с Лекси или брал вину на себя. Достаточно вспомнить драгоценную вазу эпохи Минь, которая внезапно разбилась на кусочки, или граффити на территории школы.
– Думаю, мы знаем его не так хорошо, как думали, – бормочу я, уставившись на прикрытую дверь. – У всех свои секреты.
– Это я понимаю. Но как, черт возьми, это случилось? Когда? И как именно, мать твою?
Мне почти смешно наблюдать за ее реакцией, но это чертовски горько.
– Ты спрашиваешь не того человека. Я и понятия не имел о том, что происходит, пока не поступил звонок из отделения неотложной помощи. Передозировка, – добавляю я, бросив быстрый взгляд на Лекси. Мой голос куда более спокойный, чем я себя чувствую. При одном только воспоминании о том дне тревожные мысли возвращаются: беспомощность, непонимание, злость. Чистая паника, потому что мы чуть не потеряли его. Тогда я хотел встряхнуть брата, чтобы вразумить, но это не так просто. Это никогда не было просто.
– Он обещал остановиться, но был должен не тем людям, и в конце концов отправился в больницу.
Лекси скрещивает руки на груди:
– Какой долг?
– Большой. И он не мог просто расплатиться. – Лед хрустит у меня в руке, когда я перекладываю пакет чуть пониже глаза.
– Поэтому он влез в историю с боями, так? И поэтому никогда не связывается ни со мной, ни со своими родителями?
Я киваю.
– Черт, Чейз. – Лекси переступает с ноги на ногу. Из закусочной под нами раздаются приглушенные звуки: грохот посуды, шаги, музыка. – Почему ты ничего не сказал?
– Потому что это ничего не изменит. Кроме того, мне пришлось пообещать Джошу, что я буду молчать. Он не хотел втягивать тебя или кого бы то ни было еще.
Лекси в недоумении пялится на меня:
– Но не тебя, так?