Взлет и падение третьего рейха. Том II

В аэропорту Штауфенберг встретил генерала Штиффа, который доставил ему накануне вечером бомбу. Там они разыскали ожидавших их личный самолет генерала Эдуарда Вагнера, первого генерал–квартирмейстра сухопутных войск и руководителя заговора, который позаботился о том, чтобы предоставить им самолет для этого важного полета. Самолет взлетел в 7 утра и в 10 с небольшим приземлился в Растенбурге. Хефтен проинструктировал летчика быть готовым к возвращению в любое время после полудня.

С аэродрома штабная машина доставила прибывших в ставку Вольфшанце, расположенную в мрачном, заросшем густым лесом районе Восточной Пруссии. Попасть туда было непросто, а выбраться еще труднее, что наверняка отметил про себя Штауфенберг. Она была построена в виде трех колец, каждое из которых прикрывалось минным полем, дотами и колючей проволокой под напряжением. Днем и ночью «логово» охраняли фанатично преданные фюреру войска СС. Чтобы проникнуть в тщательно охраняемый внутренний комплекс, где жил и работал Гитлер, даже высшие чины генералитета обязаны были представлять специальный разовый пропуск и пройти личный досмотр оберфюрера СС Раттенхубера, начальника управления безопасности у Гиммлера и командира подразделения охраны СС, или одного из его заместителей. Однако, поскольку Гитлер лично приказал докладывать Штауфенбергу, он и Хефтен, хотя их и остановили для проверки пропусков, сравнительно легко миновали три контрольно–пропускных пункта. После завтрака с капитаном фон Меллендорфом, адъютантом начальника гарнизона, Штауфенберг разыскал генерала Фрица Фельгибеля, начальника службы связи ставки.

Фельгибель был одной из ключевых фигур заговора. Штауфенберг убедился, что генерал готов в срочном порядке сообщить заговорщикам о взрыве, с тем чтобы они немедленно приступили к действиям. Затем Фельгибель должен был изолировать ставку фюрера от внешнего мира, перекрыв телефонные, телеграфные и радиоканалы связи. Никто другой не годился, как он, для этой цели, и заговорщики, перетянув его на свою сторону, считали, что им крупно повезло. Для успешного осуществления заговора он был незаменим.

После визита к генералу Буле, представителю армии резерва при ставке, с которым они обсудили подготовку резервов, Штауфенберг прошел в блок Кейтеля, повесил в приемной фуражку и ремень и затем вошел в кабинет начальника штаба ОКБ. Здесь он узнал, что ему придется действовать быстрее, чем он рассчитывал. На часах было начало первого, и Кейтель проинформировал его, что, поскольку Муссолини прибудет поездом в 2.30 дня, первое ежедневное совещание у фюрера переносится с 13 часов на 12.30. Полковнику, сказал Кейтель, придется сократить свой доклад, поскольку Гитлер хочет закончить совещание пораньше. Должно быть, перед взрывом бомбы Штауфенберг подумал, что судьба снова готова отнять у него шанс на успех. И в то же время у него, очевидно, промелькнула надежда, что на этот раз совещание будет проходить в подземном бункере фюрера, где взрывная волна во много раз сильнее, чем при взрыве на поверхности. Но Кейтель сообщил ему, что совещание состоится в конференц–казарме[251] (казарменном помещении для совещаний). Она отнюдь не походила на непрочный деревянный барак, каким его часто изображали. За минувшую зиму по указанию Гитлера первоначально деревянную основу строения укрепили бетонными стенами толщиной 18 дюймов (45 сантиметров) для защиты от зажигательных и осколочно–фугасных бомб, которые могли упасть поблизости. Эти массивные стены усилили действие бомбы Штауфенберга.

Вскоре ему предстояло запустить ее механизм. Он кратко изложил Кейтелю, о чем собирается докладывать фюреру, и, еще не закончив, заметил, как начальник генштаба нетерпеливо поглядывает на часы. За несколько минут до 12.30 Кейтель сказал, что им следует немедля идти на совещание, иначе они опоздают. Они вышли из блока, но не успели пройти и нескольких шагов, как Штауфенберг заявил, что забыл фуражку и ремень в приемной, и быстро пошел назад, пока Кейтель не сообразил, что надо бы послать за ними адъютанта, шедшего рядом.

В приемной Штауфенберг быстро открыл портфель, выхватил тремя пальцами изувеченной руки щипцы и раздавил ими ампулу. Ровно через десять минут, если снова не произойдет сбоя в механизме, бомба взорвется.

Кейтель, который был весьма обходителен с начальством, но груб с подчиненными, раздраженный задержкой, повернулся к Штауфенбергу и рявкнул: «Мы опаздываем». Штауфенберг извинился. Кейтель несомненно понимал, что калеке требуется несколько больше времени, чем здоровому человеку, чтобы надеть ремень. По дороге к блоку Гитлера Штауфенберг, казалось, был настроен добродушно, и мелочная раздражительность Кейтеля - у него не появилось и тени подозрения - рассеялась.