Взгляд василиска

Алеша никому не рассказывал об этом своем увлечении и продолжал сторониться женщин. За много лет, Кейко была первой, на кого он вообще обратил внимание. В ней все было непривычно для молодого человека. Непривычная восточная красота, непривычная пластика отточенных движений, непривычная мелодия голоса. Нет, он не думал еще о ней как о женщине, но она положительно захватила его мысли и мысли эти были приятны. Сама же китаянка, была неизменно приветлива и внимательна. Она заваривала бесподобно вкусный чай и подавала его с таким изяществом, что Алеша был готов любоваться этой церемонией бесконечно. Дом маленькая служанка содержала в образцовом порядке и даже Архипыч, мало кого хваливший в своей жизни, отзывался о ней неизменно одобрительно, а Прохор, похоже, просто побаивался.

Так он шел погруженный в свои размышления, пока внимание его не привлек какой-то непонятный звук. Приглядевшись, великий князь заметил, что несколько местных жителей пытаются затащить на повозку рикши довольно большой сверток. Алеше не было дела до китайцев и их груза, поэтому он продолжил было свой путь, но из непонятного свертка явственно донесся сдавленный стон. Поняв, что звук привлек внимание русского офицера, один из грузчиков вышел вперед и попытался решить дело миром.

— Господина капитана, — проговорил он на ломаном русском языке, — ступай своя дорога. Наша ничего не хочет, твоя ничего не надо. Ступай, а!

— Что у вас там такое? — строгим голосом спросил лейтенант.

— Там все наша, там твоя ничего нет.

Отправляясь на бал, Алеша, разумеется, не взял с собой свой револьвер, и единственным его оружием был парадный палаш. Однако трусом он тоже не был, и потому решительно обнажил свой клинок и встал в позицию. Рука одного из китайцев дернулась за пазуху, но другой, по всей видимости старший из них, остановил его. Мерзко улыбаясь, китайцы двинулись с трех сторон на русского офицера, достав из складок одежды кривые ножи. Хотя фехтование никогда не было среди увлечений великого князя, у него были хорошие учителя. Поняв, что схватки не избежать, он не стал дожидаться пока кто-нибудь зайдет за его спину и решительно атаковал. Хунхузы, а сомнений в том, что это именно они уже не было, оказались непростыми противниками и хотя длинна их клинков уступала русскому палашу, ловко двигались, пытаясь достать своего противника. Неизвестно чем бы все это кончилось, но на счастье великого князя их возня и звон стали привлекли, таки внимание патруля. Громко бухая сапогами и не менее громко матерясь, к месту поединка бегом приближались трое солдат во главе с унтером в шинелях и лохматых маньчжурских папахах. Увидев новую опасность, разбойники и не подумав сопротивляться, бросились врассыпную.

— Живы, ваше благородие, — участливо спросил унтер подбежавший первый.

— Спасибо, братец, — только и смог ответить Алеша.

— Совсем обнаглели косорылые, на офицера напали.

— Да, они не то чтобы напали, но какой-то сверток тащили, а оттуда стон, — сбивчиво попробовал объяснить им великий князь.

— Сейчас поглядим, — деловито стал распоряжаться унтер, — Самохвалов, ну-ка разверни сверток!

Солдат немедленно выполнил распоряжение, и их взорам предстало удивительное зрелище. В грязную мешковину была завернута девушка определенно европейского вида. Очевидно, от недостатка воздуха ей стало нехорошо, и она находилась в обмороке.

— Барышня, — протянул с глупой улыбкой солдат, которого унтер назвал Самохваловым, — красивая!

— Ты то, что в этом понимаешь, дурья башка, — оборвал его строгий начальник, — лучше грузите ее в тележку, да отвезем в участок. Там и разберемся, кто такова. Ваше благородие, пожалуйте с нами. Вы, все же, свидетель.

Сказано-сделано, быстро уложив спасенную в «экипаж» солдаты споро покатили его к своему участку. Занеся ее внутрь, стали думать, как оказать помощь не приходящей в себя девушке.

— Надо бы за фельдшером послать, — задумчиво протянул унтер, — да за писарем, протокол писать.

Однако врачебная помощь не понадобилась, лейтенант достал из кармана благоухающий парфюмом платок и поднес к лицу бывшей пленницы. Девушка наморщила прелестный носик, пару раз чихнула и пришла в себя.

— Где я? — спросила она слабым голосом.

— В участке, барышня, — с участием в голосе отвечал ей унтер, — хунхузы, чтобы им ни дна, ни покрышки, схватили вас, да и поволокли незнамо куда. Скажите спасибо, что их благородие мимо проходил и вступился, а то бы…

— Спасибо вам, — пролепетала спасенная, во все глаза глядя на своего спасителя.

— Не стоит благодарности, — мягко отвечал ей Алеша, — вам уже лучше?

— Немного.

— Где вы живете?

— На Купеческой…

— Эко вас занесло, — крякнул унтер, — что же вы гуляете одна в сию пору? Далеко ли до беды!

— Я учительница в пушкинской школе, — стала объяснять девушка, конфузясь, — шла домой, а тут…

— Чего уж там, на грех мастера нет, однако, где Филька писарская его душа, протокол то сам собой не напишется.

— Ой, — всполошилась спасенная, — а можно без протокола?

— Как же без протокола, барышня, — удивился унтер, — порядок есть порядок!