Взгляд со звезд

И кроме того, это величайший страх человечества в целом, он занимает ключевое место в нашей духовной жизни. Глядя в бесконечный черный космос, человечество тщетно ищет пару несуществующих рук, но пока что мы не нашли ни одного следа других разумных существ. Мы сидим на планете, которая является не более чем пылинкой в космосе, а боги наших религий тем временем становятся все менее различимыми.

Поэтому наш мир уже принадлежит тем детям из романа: человечество – сирота, который не может найти руки родителей; его разум переполнен страхом и смятением, а искры наивности и буйства превращаются в пламя… Возможно, нам повезет даже меньше, чем тем детям, ведь в нашей школе учить нас некому.

Учитывая все это, можно сказать, что история, рассказанная в этом романе, обыкновенная.

«Шаровая молния» Послесловие

Ночью разразилась гроза. Когда на небе вспыхивали голубые дуги молний, можно было разглядеть отдельные капли дождя за окном. Пошел дождь, гром грохотал все сильнее, а молнии сверкали все ярче. После одной ослепительной вспышки под одним из деревьев материализовался оранжевый объект; он, словно привидение, поплыл по воздуху, освещая струи дождя своим оранжевым сиянием. Казалось, что звучит, словно флейта-сюнь. Меньше чем через двадцать секунд он исчез…

Это не фантастический рассказ, а картина, которую я увидел своими глазами летом 1982 года в городе Ханьдань, который находится в провинции Хэбэй. Это произошло в южной части улицы Чжунхуа, которая в те дни была настоящей окраиной – за ней уже начинались поля. В течение следующих двадцати лет я собрал самые удивительные идеи, связанные с шаровыми молниями.

В том же году я прочел две книги британского писателя Артура Кларка – «2001: Космическая одиссея» и «Свидание с Рамой». Перевод двух этих романов на китайский ознаменовал собой появление в Китае современной западной фантастики; раньше в стране издавали только произведения Жюля Верна и Герберта Уэллса.

Мне повезло, что в моей жизни произошли два этих события, ведь шаровую молнию видел лишь один человек из ста (статистика приведена в статье «Китайского журнала о метеорологии», но я подозреваю, что этот процент слишком высок), а эти романы, скорее всего, читало менее десятой доли процента населения Китая. Эти книги стали фундаментом моей концепции научной фантастики и катализатором работы над моим циклом «Задача трех тел»; однако на «Шаровую молнию» они не повлияли. В 2003 году, когда я писал этот роман, «Задача трех тел» уже была почти завершена, но в то время мне казалось, что китайским читателям больше понравится такая книга, как «Шаровая молния».

Китайская фантастика появилась на свет более ста лет назад, в конце эпохи правления династии Цин, но в течение почти всей своей истории она развивалась в относительной изоляции, и в течение длительного периода времени была полностью оторвана от современной западной научной фантастики. Благодаря этому китайская фантастика обрела уникальный стиль, и это отличие становится очевидным, если сравнить «Шаровую молнию» и цикл «Задача трех тел».

В тот период изоляции в китайской фантастике преобладали истории об изобретениях: авторы фокусировались на описаниях некоего футуристического устройства или прибора и строили предположения о том, какой немедленный положительный эффект он может создать. Однако они редко задумывались о более серьезном воздействии техники на общество, и еще меньше говорили о том, как сильно может измениться общество под воздействием технологий. То же самое можно сказать и о «Шаровой молнии»: появление такой мощной технологической силы наверняка сильно повлияло бы на политику, экономику и даже на культуру. Ни один из этих вопросов в книге не освещен.

Но это сходство с ранней китайской фантастикой является довольно поверхностным; по сути, эта история написана не в китайском стиле.

Возможно, описанная в книге шаровая молния напоминает футуристические устройства, но связанные с ней фантазии не встречаются ни в одном произведении того периода.

И хотя действие романа разворачивается в Китае, который вполне реален, эти крошечные шаровые молнии, похоже, пытаются выйти за границы реальности; они словно мужской галстук, который ограничен своими физическими размерами, но обладает определенной степенью свободы в том, что касается цвета и узоров, и поэтому может выйти за пределы жесткой формулы делового костюма.