Взгляд с нехоженой тропы (Сборник)

Эта стадия обычно является и конечной. Ее можно определить, как постепенное обретение реалистического взгляда на достижения, возможности и состояние современной науки и некоторое понимание того, насколько уже открытое ею мало по сравнению с неоткрытым в окружающем мире.

Но некоторые идут гораздо дальше. Идут по пути индивидуального, личного познания. Это познание без радиотелескопов и синхрофазотронов (хотя все новейшие научные достижения и гипотезы во всех областях знания ему необходимы), постижение философское, в значительной степени основывающееся — из-за малости и скудности наших знаний о мире — на интуитивных догадках и прозрениях, способность к которым, неуклонно развиваемая, достигает у таких людей поразительной мощи, как и способность к синтезу, казалось бы, раз-розненнейших фактов. С наукой все ясно, ее — если можно так выразиться — «величина» уясненная еще на предыдущей стадии, идет уяснение «величины» мира.

Как одно из следствий этого процесса — продолжает эволюционировать и отношение к деятелям науки. Они уже не только не боги — постепенно все больше удручают их вынужденная ограниченность, то обстоятельство, что каждый из них мысленно сосредоточен на очень узком аспекте познания мира, а понимание того, что это и неизбежно, вызывает к ним сочувствие.

Если на первой стадии и даже на второй любой кандидат наук был бы вожделенным собеседником о тайнах Мироздания, то теперь мысль о подобной беседе с крупнейшим специалистом по сверхпроводимости или нелинейной оптике, иммунологии и т. д. представляется абсурдной. Возникает понимание, что в подобной беседе можно узнать лишь о положении дел в их области науки.

Становится понятным то, что хотел сказать М.Пришвин словами: «Я, наверно, потому не ученый, что больше понимаю…»

16

Машина со щебня выскочила на ровную красноватую площадь, и Швартин почувствовал, что ее скорость начала плавно, но неумолимо снижаться. «Такыр!..» — с холодным испугом догадался он, сразу же выворачивая руль вправо и осторожно добавляя газ.

— Фу ты, черт… — откинувшись на спинку сидения, в изнеможении проговорил он, когда колеса «Нивы» снова оказались на надежной поверхности щебня.

— Такыр?… — полуутвердительно спросил Евтеев. Высунувшись из окна, он смотрел назад, на колеи, оставленные «Нивой» на поверхности предательской глины.

— Повезло… — покачал головой Швартин, выключая мотор. — Спохватись я секунд на десять — пятнадцать позже… Это был бы финал… Черта с два мы бы ее вытащили оттуда. — Пережитый испуг сделал его несвойственно разговорчивым. — Вляпаться в болото в центре пустыни… Ничего не может быть гнуснее…

— Это верно…

— А что мы без машины в этом каменном пекле?… Сотни километров до ближайшего жилья… Нам крупно повезло.

— Но ведь на самый худой конец у нас есть рация… — все же сказал Евтеев, понимая, к чему клонит Швартин, и понимая, что на этот раз придется уступить и повернуть машину на север. Не потому, что у Швартина уже иссякли все запасы пленки и фотоаппарат вместе с телеобъективами лежит запакованный на заднем сидении: в обрез оставалось бензина, да и времени — только на обратную дорогу.

— Рация!.. — раздраженно хмыкнул Швартин. — Мне кажется, мы давно забрались так далеко, что не хватит ее радиуса действия… Понимаешь?

— Да, будем поворачивать, — примирительно положил ему ладонь на колено Евтеев. — Сменить тебя, Степа? — предложил он.

— Еще пару часов покручу баранку… — сразу посветлев, легко махнул рукой Швартин.

— Ты все еще не потерял надежду на встречу с Махатмой? — с неожиданным любопытством спросил он через некоторое время.

Евтеев ответил не сразу: долго, о чем-то глубоко и печально задумавшись, смотрел прищуренными глазами на надвигающиеся навстречу, убегающие по сторонам каменистые холмы Гоби.

— Не знаю… — ответил он. И повторил: — Не знаю…

— Во всяком случае мы с тобой сделали для этого все, что мы могли… — продолжил он через несколько минут, — все, что оказалось в наших силах. Может быть, этого не достаточно… Но нет, я не думаю так, — тряхнул он головой. — Тут все зависит от желания самих Махатм, только от их желания… Значит, они не находят нужной встречу с нами… Но и наше путешествие ведь еще не кончилось, может быть, еще найдут? — заговорщицки подмигнул он Швартину.

— Мы с тобой как два Иванушки-дурачка! — вдруг усмехнулся Швартин. — Это они все время ходят в сказках «туда — не знаю куда, принести то, не знаю что»…

Евтеев тоже усмехнулся, устало и рассеянно.

Пообедав и отдохнув, они ехали до самого заката. Несмотря на какой-то особенно тяжелый в этот день зной, Швартин становился все бодрее по мере того, как все укорачивалась дорога домой, начавшаяся у того злополучного такыра; Евтеев был печален и молчалив.