Взгляд с нехоженой тропы

Нет, о встрече с ним надо подробнее… Она произошла на пятый день. Я к тому времени совсем упал духом. Сидел возле воронки, а может, и лежал — сейчас не помню. Меня мучила жажда. Над плато уже несколько часов ревел ураган. Вдруг сквозь него я услышал прерывистый грохот ракетных двигателей — настолько невероятный звук, что я даже не попытался в него поверить: откуда так быстро могла прийти помощь? Грохот усиливался с каждой секундой; я закрыл глаза, а он все рос, начали дрожать камни, тогда я, уже не в силах больше сопротивляться, открыл их снова с уверенностью, что это галлюцинация, и с крохотной тайной надеждой…

На плато опускался земной звездолет класса «Мираж». Я бросился к нему, спотыкаясь о камни, хотя из его дюзе еще рвалось пламя. Я остановился у корабля, который еще дрожал, раскаленный от трения об атмосферу, потом подошел к одной из его опорных штанг и начал ее ощупывать, как слепой; потом почувствовал на своем плече прикосновение, резко обернулся и увидел Голубева. Он смотрел на меня точно так же, как на этом фото. Я стиснул его в объятиях, на глазах появились слезы, а он стоял неподвижно и безучастно, и я услышал в своих телефонах абсолютно лишенный выражения голос: «Пойдемте, у меня мало времени». Тогда впервые я посмотрел на него осмысленно. И вздрогнул, увидев, что он без скафандра…

— Дальше, — взволнованно попросил Семенов.

— Он не обращал на меня почти никакого внимания. Когда я его спрашивал, он не всегда отвечал или отвечал односложно. Потом мы выбрались в космос, и он проводил меня в мой звездолет. Он прекрасно перемещался в пространстве, хотя я не заметил на нем ракетного пояса. Попрощались мы, как и встретились, но я уже не пытался его обнять. Через двадцать минут заработали двигатели его корабля. Тогда, сам не зная зачем, я замерил его постоянное ускорение. Оно равнялось ста метрам в секунду. И это на звездолете класса «Мираж»…

— Слушайте! — перебил Семенов. — Вам не приходила мысль о том, что взрыв модуля, как и ваше спасение, могли быть кем-то подстроены?

— Я думал об этом. Слишком уж много невероятных совпадений. Но когда я допустил возможность неслучайной аварии, то вынужден был подумать: «Зачем и кому она понадобилась?»

— Привлечь к себе внимание! — воскликнул Семенов. — Мне кажется, что ему зачем-то понадобилось продемонстрировать кому-то из землян свое отличие от нас, заставить нас посмотреть на него другими глазами, и он выбрал для этого такой оригинальный способ.

— Да, абсолютно ясно, что для объяснения поведения Голубева сдвигов в психике теперь недостаточно. Здесь несомненно вмешательство иной разумной жизни. Именно об этом я думал, возвращаясь на Землю. Не только мы, но и наше мышление приспособлено для планет, но мне всегда казалось, что есть разумная жизнь, возникшая в открытом пространстве. Не может быть разума лишь для планет; почему бы ему не зародиться и в этой беспредельной черной бездне? А если так, то в ней он столь же всемогущ, как мы на Земле, Но у нас все должно быть разным: и течение времени, и ценности, и образ мышления, и…

Помните высказывание Лилли (был такой во второй половине 20 века, изучал дельфинов)?

— Впервые слышу, — признался Семенов.

— Он как-то сказал: «Может оказаться, что крупный мозг дельфина настолько не похож на наш, что нам так и не удастся постичь их мышление, даже если мы будем работать всю жизнь». В этих словах, по-моему, ключ к разгадке Голубева и его роли. Внешний облик Голубева — это просто маска, камуфляж, как и внешний вид его звездолета.

— То есть Голубев один из представителей неизвестного разума? — быстро спросил Семенов.

— Нет. Он только химера: посредник между ним и нами. Что-то среднее, обладающее одновременно и особенностями человеческого мышления и мышления тех, неизвестных. Видно, они пришли к выводу, что мы не сможем понять друг друга без подобного переводчика. И выбор почему-то пал на астронавта Голубева. Может быть, совершенно случайно.

Когда кончился дождь и Семенов решил, что пора прощаться, он вдруг сказал:

— Голубеву поставят памятник.

— Как Опо-Джеку? — грустно усмехнулся Корытин.

Семенов, задержав его ладонь в своей, посмотрел на астронавта недоуменно.

— Был такой дельфин у берегов Новой Зеландии… Но это, впрочем, не важно. Жду вас в гости, — сказал Корытин.

ДОМ СО СТАТУЯМИ

МАК 2345 А был первым астронавтом, не пожелавшим возвратиться в Солнечную систему. Он достиг в назначенное время окрестностей звезды Жёлтый Краб, передал всю доступную информацию о ней и ее четырех планетах, а потом обосновался на второй планете Желтого Краба, назвав ее Приютом Души.