Взгляд из угла

Но какую роскошную фразу говорит (в кулуарах съезда ЦКП (б)У), уразумев, что отвернулся в свое время зря, а теперь поздно:

- Все же у меня остается несравненно больше, чем я только что потерял.

А как болит у него нога в засыпанной снегом калоше! И этой Тоне Тумановой, когда-то в носочках с каемочкой, а сейчас в котиковой шапочке с пушистым бубенцом наверху, - мало не покажется:

"- О моей жизни беспокоиться нечего, тут все в порядке. А вот у вас жизнь сложилась хуже, чем я ожидал. Года два назад ты была лучше: не стыдилась руки рабочему подать. А сейчас от тебя нафталином запахло. И, скажу по совести, мне с тобой говорить не о чем".

Мартин Иден с партбилетом. А что в антрактах классовой борьбы читает исключительно про Спартака и Овода - это маленькие хитрости автора, для отвода глаз.

Толковые тинейджеры пройдут роман Николая Островского с большой пользой для себя. Им откроется логика революции. Если, например, петлюровские бандиты раздербанивают галантерейный магазин Фукса - то это разбой, погром. А когда чекисты опустошают погреб трактирщика Зона - это реквизиция у шкуродера, "тут разводить кисель нельзя".

Черные немцы, белые поляки грабят крестьян, отнимают последнее. Пришли красные. Требуют, чтобы ревком обеспечил кавдивизию сеном. Следует абзац, в невинности своей прелестный (внутри, понятно, кровь):

"Сережа был послан с двумя красноармейцами добывать сено. В одном селе нарвался на кулацкую банду. Красноармейцев разоружили и избили до полусмерти. Сереже попало меньше других, его пощадили по молодости... В село был послан отряд. Сена достали на другой день".

И так далее. Однако ж не думаю, чтобы Сталину нравился этот роман.

Во-первых, масса еврейских фамилий, причем обозначенные ими лица не противны.

Во-вторых же (и в-главных), этот Корчагин, и матрос Жухрай, и Рита Устинович, и Анна Борхарт, и прочие положительные - представляли самую ненавистную для Сталина породу людей: идеалистов - смертельно чужой ему человеческий тип. И он всю эту сталь сгноил. Руками Сусловых, Брежневых, Кагановичей, Хрущевых - уничтожил. Через два года после смерти Островского не стало его героев на свете, как будто никогда и не было. Горстка уцелевших вернулась из лагерей в литературу тридцать лет спустя: несчастные старики трифоновских повестей.

И теперь никто не верит, что фанатик - не обязательно либо идиот, либо лицемер. Что они существовали, даже бывали прекрасны, слепые вожди слепых.

Мученик Островский - свидетель их защиты. Хотя тоже слепой. И с головы до ног покрытый ложью всевозможных тунеядцев.

В метро стоит один, просит милостыню. Был - доцент в ЛГУ, преподавал не то диамат, не то истмат (все такие кафедры были заняты, в основном, незрячими) мне, и военному министру, и президенту. Суровый такой унтер идеологии, пономарь партхрама. Подают ему плохо, стараются не смотреть на отварные, в страшных прожилках, шары. (Черные очки снял.)

Отщипнули бы старику - хоть от оборонного бюджета, хоть от какого. Пока ваш моторчик жужжит.

11/10/2004 Предотвращенцы

Ничего. Даже если все у них получится, - ну что ж: и при диктатурах люди живут.

Кроме тех, кого тошнит. Но и кого тошнит - погибают не все сразу, а многие успевают вложить эту самую тошноту в пароходы, в строчки, мало ли куда. В Беломорканал, в Абакан-Тайшет, в "Мастера и Маргариту".

Притом же опыт вчерашнего века многих вооружил - особенно западных, как я погляжу, - как бы прививкой исторического легкомыслия. Верят, как все равно в закон природы, что трагедии повторяются исключительно в виде фарса. Любой иностранный болван проворкует вам этак снисходительно: ну что вы! возврат к прошлому невозможен! абсолютно исключено! в эпоху-то Интернета (дался им этот Интернет)! в поголовно грамотной стране! (А грамотность причем?) Все же знают: диктатура неэффективна (кто это знает? кого это колышет?) - и потом, ваши руководители так любят нашу валюту. Короче, не преувеличивайте, не горячитесь: если вас и прижмут, то не всерьез и ненадолго.

И местные пикейные жилеты - туда же: этого не будет, потому что мы это уже проходили! (Проходили, - ну и что? Повторение - мать учения.) Должны же там, наверху, понимать, что это путь никуда! (Должны. Да не обязаны. А для целого сословия, да будет вам известно, это путь как раз туда. Где оно - соль земли, а также и сыр в масле.) А значит, вся эта холуйская истерика: отнимите, поскорей отнимите у нас как можно больше свободы! - рано или поздно рассосется. Начальники поделят что осталось из гос. имущества и успокоятся; наше же дело - подзатянув еще на пару дырочек пояса и намордники, дышать ровно; глядишь, и промелькнет период реакции, как скверный сон, - а потом р-раз! - и опять по телевизору покажут что-нибудь вроде 21 августа 91-го года.

Или не покажут. Потому что есть и такая точка зрения, что без свободы экономика растет исключительно в сторону войны, а не дотянувшись - в один тоже ужасный момент падает замертво.