Взгляд из угла

Ничего себе отрезочек: ровно как от Октябрьской социалистической до Большого Террора. Как от Сталинградского сражения до полета Гагарина в космос. Треть среднестатистической биографии. Половина сознательной жизни большинства теперешних взрослых. Два курса средней школы от звонка до звонка.

Главное, на том-то конце ничего уже и не видно: так далеко, и так темно. Помню, как стоял по выходным в овощном за картошкой, почему-то всегда мокрой, - три, что ли, кило в одни руки. (Никто, между прочим, не раздражает очередь сильней, чем читающий в ней человек.) Помню смысл глаголов: дают, выбросили, достал. Продуктовые наборы. А также словесные: группа товарищей, нездоровый ажиотаж, незримый фронт, ограниченный контингент, клеветнические измышления, порочащие связи. Опять очередь - в галерее Гостиного Двора, чуть не от восхода до заката (зимой на нашей широте это по часам куда ни шло, но Цельсий против) - за кубиком, представьте себе, дети, Рубика.

Скучно, и холодно, и вообще очень давно.

Двадцать лет, шутка ли. Иные страны за такой испытательный срок поднимались из руин до полного благополучия.

Но это надо много работать, это не наш путь. Тамошним народам не отбивали мозг на протяжении полувека, поэтому связь идеи труда с идеей смысла не пришлось искать далеко.

А у нас есть проблемы поважней - например, проблема Сталина: был он гений чистой красоты или редиска?

Или: является ли ГБ последним прибежищем добродетели?

Еще даже не решено, зачем человеку свобода. И правозащитник считается законной добычей правоохранника. Короче, не зря сказано: детский сад.

Искусственно выведенные глупцы составляют идеальную питательную среду для натуральных жуликов и злодеев, - и вот мы живем как живем.

Меж ворующих, праздно болтающих, омывающих руки в крови. Ставим статуи бандитам, а Горбачева ставим ни во что.

Неохотно потому что убивал. И лицемерил без всякого блеска.

Но эти двадцать лет - и травма при переходе от ускорения к торможению - не могли же пройти совершенно зря. Хоть в ком-то должен же был образоваться ум настоящий. Нетерпимость к бесконечному лганью. А то и храбрость. Случись таких людей много - глядишь, и придумают для России что-нибудь полезное, причем не дадут себя за это уничтожить.

А если уже поздно - что ж, так тому и быть. Вскую, значит, шаташася языцы. И это была не перестройка - просто подземный переход из Застоя в Стабильность.

Но даже если мы проиграли - человечество-то выиграло. Мировая-то война отложена. В сверхмощную мину, спрятанную под шестой частью суши, проник муравей по фамилии Горбачев и перекусил проводок. Ну и ржавчина тоже не дремала.

Тут набежали предприимчивые - разбогатеть на металлоломе. И некоторые круто приподнялись.

3/5/2005 Плюс на минус

Милое дело - праздники! Настроим лиру на мажор. У Господа - Пасха, и пролетарии всех стран соединяются, и до Победы рукой подать.

Три повода подряд - почему и видно, что жить стало лучше, жить стало веселей.

В прежнее, в мое-то время, за участие в крестном ходе запросто можно было схлопотать по голове от народной дружины. Или даже вылететь со службы, если соответствующую телегу туда пришлют. А где теперь те дружинники, те доносчики? - в церкви стоят со свечками, кто бандит, кто генерал.

Дня Победы Сталин тоже не признавал, и Хрущев не помнил. Самый обыкновенный считался рабочий день. Спасибо Брежневу, что любил выписывать себе ордена. Если не ошибаюсь, это при нем инвалид войны получил некоторые права человека. Не как прежде: не смей, мол, омрачать физическим уродством и нищенским рубищем настроение строителям коммунизма, прочь с наших советских глаз!

Но инвалиды до первого юбилея Победы (1965), в основном, конечно, не дожили. Удар народной злобы приняла на себя другая категория - участники войны: ведь им теперь полагалось без очереди! - а где же не было очередей?

За моего отца я прямо трепетал, - но он, слава Богу, почти никогда, ни в поликлинике, ни, тем более в магазине даже и не пробовал доставать свое удостоверение: другого старика-фронтовика обругали бы сквозь зубы и посторонились, но старик-фронтовик-еврей - берегись! Ни за что, никому, ничем не докажешь, например, что с боями дошел до Праги: непременно возбухнет какой-нибудь негодяй - знаем, дескать, знаем, где эта Прага, - приведет в бессильную ярость, а кондрашка только того и ждет: пожалте бриться, бывший старший сержант Арон Лурье.

В этом смысле матрос Самуил Лурье, его младший брат, устроился лучше: на дне Балтийского моря, - и раньше: летом 41-го.

Ну и другие разные родственники погибли. А воскрес пока что лишь один. Уже хорошо.

Но зато Первомай за последние годы немножко повыцвел: тамошних иностранных трудящихся больше не жаль, а здесь какая же может быть с ними солидарность? арматура да ножи, да впятером на одного; красный, называется, день календаря.

Но выпить - все равно, разумеется, выпьем. Под кулич и пасху, под высокопарное вранье из телевизора, под истерическое хвастовство.

Сами же - предлагаю - выпьем молча.