Взаперти

Времени до назначенной встречи еще полчаса, но я, подумав, предпочитаю приехать заранее. И не зря.

– Какого черта? – риторически спрашиваю припаркованный поодаль знакомый автомобиль. Прекрасная развалюха.

Обхожу дом, даже не удивляюсь приоткрытой задней двери. Спасибо, напарнички, мне не надо закон нарушать – если жилье стоит нараспашку, полицейский имеет право вой ти и проверить, нет ли внутри грабителей.

А они есть. Сидят в подвале, роются в бумагах. Спасибо хоть перчатки надели! С удовольствием произношу:

– Полиция, руки за голову.

Эзра вздрагивает, мгновенно становится навытяжку, Шон только машет приветственно, даже папку не откладывает. Приходится тряхнуть за плечо.

– Ты охренел, офицер? Вы не имели права сюда вламываться!

– Я нашел улики, сэр! Смотрите, тут договора на…

– Мне плевать, на что тут договора, а судье тем более будет плевать! Ноги в руки и брысь отсюда! Хозяин приедет с минуты на минуту.

Эзра уже раскладывает бумаги по местам, Шон ноет:

– Но, сэр, посмотрите, они точно химичили за спиной у Рейна.

– И ты едва не угробил эти улики, офицер. Чему тебя в академии учили? Ты понимаешь, что если Свенсон имеет прямое отношение к пропавшим, то такой идиотский взлом может заставить убить их?

Вижу через высокие окна подъезжающую машину. Твою же мать.

– Вон, быстро, оба! И сидите за углом дома, пока я его не отвлеку.

Так. Дверь была открыта, я вошел, обошел комнаты, никого не обнаружил, вероятно, просто забыли запереть. Приемлемая версия, работаем.

Свенсон не выглядит ни удивленным, ни доверчивым. Он весь до странного медлительный, широкое лицо кажется равнодушным. Похож, скорее, на собственного охранника, чем на члена совета директоров, особенно когда приглашает меня в кабинет и с порога предлагает:

– Виски?

– Спасибо, – вежливо отказываюсь, – я на работе.

Он не настаивает. Достает плоскую жестяную флягу, похожую на военные. Я обрисовываю ситуацию по верхам – пропала Электра Рейн, мы решили заодно поднять старое дело, вдруг это связано. Сдержанно выражаю уважение к его действиям, которые, по версии СМИ, были весьма разумны и продуманны, но не успеваю перейти к вопросам.

– Нет, нам не было это выгодно, – говорит Свенсон. На меня он не смотрит, изучает деревянные панели кабинета. – Впрочем, тогда мы этого еще не знали. Без Мартина у нас не было шансов.

Не сразу понимаю, о ком он заговорил, потом осознаю – старший Рейн, его так звали. Спрашиваю напрямую:

– Вы знаете о судьбе младших Рейнов?

Свенсон щурится, поднимая на меня взгляд.

– Вы говорите о бедняжке Электре во множественном числе.

– Я все-таки полицейский, а не журналист. Мы считать до двух умеем вне зависимости от чужих желаний.

Пауза, он смеется, словно только сейчас осознал шутку.

– Верно, верно. Хотя он ведь погиб, не так ли? Мальчик.

– Возможно.

В глазах Свенсона нет удивления, только напряжение хищника, пытающегося оценить, по зубам ли ему примеченный буйвол. Клыки обломаете, мистер штурман. Даже не пытайтесь.

– Думаю, это не мое дело. – Он отворачивается, фляга ложится на стол. – К тому же наследство все равно принадлежало только мисс Рейн.

– Почему вы говорите о нем в прошедшем времени?

Смотрим друг на друга внимательно.

– Вы правы. Следовало бы в настоящем. Чего вы хотите от меня, детектив?

– Получить разрешение на осмотр заброшенного здания фирмы, узнать, что вам известно о младших Рейнах и о гибели старших.

– О Мартине и его жене я все сказал десять лет назад. О младших я не думал до тех пор, пока не узнал, что девочка сняла все деньги со счета. Он, конечно, принадлежит ей, но она не закрыла его и не предъявила права на название компании, архив, что-либо из того, что осталось. Этого я не ожидал.

– Почему не ожидали?

– Думал, увлеченность передается по наследству. Похоже, ошибался.

Странная из этого человека головоломка. Если предположить, что директора собирались отстранить Рейна… А ведь складывается. Собирались, потом он умер, все развалилось, а Кристиан Свенсон теперь сидит над архивом и существующей только в реестре фирмой, злится на не оправдавшую ожидания наследницу и посыпает голову пеплом.

– У девочки амнезия, – напоминаю. – Вы с ней не говорили. Странно судить только по снятым деньгам.

– Возможно. – Свенсон пожимает плечами. – Что касается здания, то я не имею права разрешать вам обыск, можете проверить по бумагам. Если у вас все, детектив, я хотел бы провести свой выходной в одиночестве. Дверь найдете сами.

Распрощавшись, выхожу в холл, оглядываюсь задумчиво. Гулкий дом кажется холодным. Не мне судить этого человека и всех его коллег. Но по крайней мере к нынешним нашим пропажам они вряд ли имеют отношение.