Вызов Запада и ответ России

Представить себе, что с первых же контактов с Западом Русь легко и свободно нашла модус вивенди с богатым, развитым и столь влиятельным западным соседом, значило бы упустить суть межцивилизационного контакта. Иван Третий и его сын могли быть любезны с иностранцами, но их страна, их мир воспринимали силу, напор, жесткое самоутверждение, прелести и соблазны Запада с величайшей болью подвергаемого насилию сознания. Естественным образом наряду с интересом к Западу в то основополагающее время возникает и реакция, движение противоположной направленности — капитальная по значимости для России тенденция. Не вызывает удивления то обстоятельство, что противодействие западничеству осуществлялось прежде всего под флагом защиты православия. Идея «третьего Рима» (а «четвертому» не бывать) очень быстро становится стержнем идейного противодействия тогда еще слабым проявлениям вестернизации России. Столпы православия убеждали, что русские пришли во главу православия. Это главенство обязывает твердо держаться канонов. Они предупреждали от ошибки, совершенной, по их мнению, Византией: «Будучи православными, греки правили, но отступив от православия, объединившись с Римом, они стали рабами турок». Сторонники чистоты религии доказывали, что Византия пала именно потому, что полагалась на помощь Запада. Россия должна постараться избежать этой участи.

В начале шестнадцатого века у Руси появился шанс сближения с Западом, у них появился общий внешнеполитический противник. В этом смысле первый подлинный интерес Запада к России стал преследовать стратегические цели: в союзе с Россией ослабить давление на Священную Римскую империю, нанести удар по находящейся в зените влияния Оттоманской империи. Такой союз предложил римский папа через Николаса фон Шенберга царю Василию Третьему в 1519 г. Посол империи барон Герберштейн также был ревностным адептом этой идеи и призывал папу Клемента Седьмого преодолеть оппозицию этому союзу со стороны Польши. Подобный стратегический союз несомненно сразу сблизил бы Москву с Веной, но на Руси опасались усиления влияния католической Польши.

Если первые контакты с Западом осуществлялись под эгидой пап и германского императора, то во второй половине шестнадцатого века на Руси начинает ощущаться воздействие протестантской части Европы. У нее, в отличие от католиков, не было глобальных планов в отношении Руси. У лютеран никогда не было шансов обратить в свою веру Москву, но достижение влиятельных позиций виделось возможным.

Признаком «пришествия протестантского Запада» стало строительство в Москве в 1575–1576 гг. лютеранской церкви для иностранцев. В целом же начавшаяся в Европе контрреформация, сделавшая Германию и Польшу-Литву полем боя внутризападных сил, определенно замедлила продвижение Запада на Восток. Ослабляя свои силы во взаимной вражде, западные государства, безудержные в своей всемирной экспансии, как бы дали России шестнадцатый век, во время которого Россия развивалась следуя прежде всего логике собственного цивилизационного кода и не будучи принужденной отбивать некий натиск с Запада.

В середине века налаживаются морские связи России с Западом. В 1553 г. в поисках арктического пути в Китай капитан Ричард Ченселор бросил якорь в Белом море. Предприимчивого англичанина царь Иван Грозный самым любезным образом встретил в Москве, и Английская Московская компания получила монополию на беспошлинную торговлю с Россией. Быстро растущий на взаимной торговле порт Архангельск стал символом первых серьезных экономических контактов Запада и России. Именно с англичанами Иван Грозный постарался оформить военно-политический союз, учитывая желание королевы Елизаветы Первой избежать зависимости от Испании, возобладавшей на континенте и преследовавшей экономические цели — расширить деятельность Московской компании. В 1570 г. королева в письме царю благосклонно отнеслась к возможности такого союза и пошла настолько далеко, что обещала царю политическое убежище в случае, если боярская оппозиция вынудит его покинуть страну. Инициатива царя Ивана Грозного в направлении сближения с Англией, против объединившихся Польши и Литвы, носила довольно серьезный характер. Об этом мы можем судить хотя бы потому, что православный царь попросил руки приближенной к Елизавете Мэри Хастингс. Иван и Елизавета, впрочем, не довели до конца эту весьма неожиданную инициативу, которая могла бы сделать Россию официальной союзницей Англии задолго до войны с Наполеоном. При этом мы видим начало традиции — русские цари стремятся к бракам с западной аристократией. Частично это объяснялось необходимостью нахождения союзников на Западе, желанием укрепить позиции Москвы накануне экспансии Запада.