Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи

На экране появляется вызов: «ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА ПЕРЕСТАЛА ДЫШАТЬ». Я жму на газ, и мы подъезжаем к дому, прежде чем вы успели бы сказать: «Поздравляю со светлым праздником Рождества!» В доме собралось на праздничный ужин множество родственников в рождественских свитерах и бумажных колпаках. Я спрашиваю, где же пациентка, и ее сын ведет нас в спальню. В тот момент, когда вижу женщину лежащей на спине на полу, я понимаю, что она мертва. Случаи, когда пациент выживает после остановки сердца вне больницы, редки. Мы проводим сердечно-легочную реанимацию, вводим необходимые препараты и интубируем пациентку – все тщетно. Обычно, когда кто-то умирает дома, тело забирает частный катафалк, но с нашей стороны было бы неправильно оставлять эту женщину лежать на полу в Рождество. Мы перекладываем ее на носилки, помещаем в заднюю часть автомобиля скорой помощи и отвозим в больницу. Одно задание выполнено, сколько осталось?

Следующий вызов – роды. Один человек ушел из этого мира, а другой пришел в него, словно мы живем в космическом ночном клубе. Когда мы с напарником приезжаем, видим женщину, сидящую на полу гостиной рядом со своим партнером. «Здравствуйте! – говорю я. – Меня зовут Дэн». Мне не нужно спрашивать, что случилось.

Я не очень люблю приезжать на роды. Ситуация получается неловкая: женщина, которую вы видите впервые, лежит перед вами с раскинутыми ногами. Тяжело видеть человека, испытывающего сильную боль. В помещении пахнет тошнотворно сладко, а когда дело близится к завершению, слабонервным лучше не смотреть. Проблема в том, что работники скорой помощи могут не принимать роды месяцами или даже годами, а это значит, что мы теряем навык. У нас не получается постоянно практиковаться, как футболисты отрабатывают пенальти или гольфисты – удары. Говорят, что умение принимать роды, как и кататься на велосипеде, никуда не девается, но это не так. Мы что-то забываем, но не можем использовать это как отговорку, чтобы не выезжать на такие вызовы.

Работники скорой помощи – прекрасные игроки в покер. Ведь они обязаны сохранять невозмутимость даже в самых ужасных ситуациях.

Роды непредсказуемы, а это делает их очень волнующими. Нужно держать в голове миллион вещей одновременно, но действовать размеренно и методично. На самом деле процесс родов контролирует не работник скорой помощи, а роженица. Мы играем роль инструктора, говорящего, как нужно дышать и когда тужиться. Когда дело подходит к концу, у нас вдруг появляется два пациента: мать, у которой может начаться тяжелое кровотечение, и младенец, которому угрожают всевозможные осложнения. Эти проблемы должны решать акушеры-гинекологи, но у них, к сожалению, нет проблесковых маячков и сирены.

Чтобы пациентка сохраняла спокойствие независимо от непредсказуемости ситуации, мы должны и сами выглядеть спокойными. Так мы сможем сохранять контроль над ситуацией, какой бы хаос ни происходил у нас внутри. Запомните это и никогда не играйте в покер с работником скорой помощи.

Еще одна причина, по которой вы редко увидите бегущих парамедиков, состоит в том, что оказание помощи, особенно проведение сердечно-легочной реанимации или принятие родов, – это тяжелая работа. Нет смысла суетиться и пыхтеть над пациентом, которому ты должен помочь. Поэтому мы обычно входим медленно и оцениваем ситуацию, что со стороны может выглядеть так, словно мы еле волочим ноги. Бывает, нам кричат: «Давай, парень, шевелись!» – однако мы должны быть уверены, что держим ситуацию под контролем или хотя бы производим такое впечатление.

Я объясняю женщине, что нужно делать, и вдруг понимаю, что ни она, ни ее партнер не говорят по-английски. Мне ничего не остается, кроме как изображать все самому. Обычно я не против того, чтобы поиграть в шарады в Рождество, но здесь все происходит совсем на другом уровне. Целый час я показываю, как нужно дышать, и корчусь, изображая потуги. Возможно, со стороны я выгляжу глупо, но это работает, поэтому я продолжаю.

Когда ребенок наконец решает показаться, я замечаю, что его шея обвита пуповиной. Нас учат сбрасывать петлю через голову ребенка, но у меня не получается. Я копошусь и начинаю паниковать, но скрываю это от роженицы. В итоге мне удается просунуть пальцы и ослабить петлю. Затем в результате последней потуги младенец выскальзывает мне в руки, словно кусок мыла. Наступает тишина, которая, кажется, длится вечно.

Когда вы находитесь в больнице и вам кажется, что с ребенком что-то не так, вы нажимаете на кнопку, и через мгновение рядом оказывается толпа народа. У работников скорой помощи такой кнопки нет. К счастью, младенец все же начинает плакать. Я разрешаю отцу перерезать пуповину, вытираю ребенка, заворачиваю в одеяло и передаю матери. Миссия выполнена.