Вызов

Лишь одна мысль о нём вызвала на лице улыбку. Я застыла, мечтательно уставившись в окно на блестевший в вечерних сумерках залив. На нём, наполовину занесённом снегом, кое-где виднелись яркие огни судов. Самыми большими из них были два, идущих друг навстречу другу, парома. Один шёл со стороны Байнбриджа и был освещён менее ярко, чем другой — сиэтловский, ярким пятном выделяющийся среди многообразия огней залива и побережья. Он, как мне показалось, имел большую осадку, неся в себе множество людей и машин, возвращающихся домой в конце рабочего дня. Мне показалось это символичным: два парома — одинаковые и непохожие одновременно — пересекались в одной точке тёмного водного пространства, чтобы разойтись по разные стороны залива. Так и мы с Диланом — два совершенно разных человека, встретились в бескрайнем жизненном море, чтобы навсегда пристать к своим берегам. Но вопреки всему, мы снова сошлись в одной точке, пройдя через немыслимое количество бурь и не менее разрушительных штилей, пронося сквозь все испытания воспоминания о неповторимом мгновении нашей близости. Может, то, что мы не смогли забыть, в конечном итоге и привело нас друг к другу.

Впервые за все эти сумасшедшие дни я осталась одна и наконец-то начала успокаиваться. Я могла ни о чём не думать, будучи в безопасности этого великолепного дома, не волноваться за детей, наслаждаться счастьем быть рядом с одним из лучших мужчин в мире. Хотя нет — для меня он был самым лучшим!

В груди будто раздулся огромный шар, когда я вспомнила о наших занятиях любовью; о его словах, что он шептал мне, об ощущениях, которые вызывали во мне его прикосновениями. Мой любимый, мой единственный…

Сильные мужские руки обняли меня за плечи, притянули к груди, и я с наслаждением закрыла глаза, расслабляясь в знакомых объятиях.

— Я соскучился.

— Я думала о тебе.

Дилан рассмеялся и поцеловал меня в чувствительное местечко на шее. От прикосновения его губ по телу побежали мурашки.

— Расскажешь, о чём именно? — промурлыкал он.

Плечи затряслись от смеха, когда, покраснев, я замотала головой.

— По твоей реакции я догадываюсь, что воспоминания эти довольно пикантны, — Дилан продолжал шептать, периодически прикасаясь к уху губами. — Что же заставило покраснеть эти очаровательные ушки?

Я по-девчоночьи хихикнула.

— Мне бы хотелось, чтобы ты сосредоточилась на этих мыслях, малышка. Сегодня ночью я собираюсь дать тебе новую пищу для размышлений.

От его тона у меня подкосились ноги, и, чтобы не упасть, я вцепилась в руки Дилана.

— Не говори этого.

— Почему? — прохрипел он.

— Потому что это неправильно. Вернее, Господи! Это… это…

Я пыталась подобрать нужные слова, чтобы объяснить, что именно сейчас чувствую. Столько проблем нам предстояло решить, а в голове мысли только о том, как мы окажемся наедине; о губах Дилана, руках, ласках.

— У нас столько дел. Я не знаю, за что хвататься. Голова идёт кругом от всех этих перемен. Я держусь, пытаюсь уговорить себя не дёргаться — ведь ты рядом. Но именно, когда ты рядом, я ни о чём не могу думать, только о тебе, и я… я растеряна. Для меня это нетипично.

Дилан глубоко вздохнул, повернул меня к себе и, двумя пальцами подняв подбородок, заглянул в глаза.

— Я тоже думаю только о тебе, Лив. Ты сейчас сказала одну правильную фразу, и, пожалуйста, повторяй её почаще. Я действительно рядом. Я безумно счастлив стоять здесь и обнимать тебя. Впереди у нас — целая жизнь, и мне со страшной силой хочется побыстрей её начать. Я хочу сделать тебя счастливой, моя Лив.

— Я уже счастлива, милый.

Он саркастически изогнул бровь.

— Ты только что призналась, что растеряна. Растерянность не очень вяжется со счастьем.

— Просто я…

— Тссс. Я всё понимаю. — Дилан легонько поцеловал меня в краешек губ. — Понимаю. Теперь ты со мной, и нет ничего, что я бы не сделал для тебя, слышишь?

Я молча кивнула, и он снова поцеловал меня, уже более настойчиво завладевая губами. Я закрыла глаза, полностью отдаваясь поцелую, но Дилан очень мягко его прервал, и когда я снова открыла глаза, то увидела, как он улыбается.

Его улыбка. Его глаза в улыбке. Эти светящиеся искорки, появляющиеся в них, когда, полуприкрытые тёмными ресницами, они смотрят на меня. Его губы, чуть влажные после нашего поцелуя, немедленно зовут меня обратно. Я хочу касаться его, хочу смотреть, хочу целовать каждую чёрточку любимого лица. Разве можно любить сильнее?

— Я люблю тебя, — просто говорю я и снова обнимаю его.

— И я люблю тебя, жизнь моя.

Он гладит меня по голове, и мы снова стоим в тишине, как внизу, в гостиной.

И пусть весь мир подождёт — нам нужны эти минуты.

— Давай решать проблемы по мере их поступления. Не старайся думать обо всём, малыш, потому что я занимаюсь тем же. Сосредоточься на детях, а об остальном я позабочусь.

Я кивнула и не удержала лёгкого смешка.

— Вообще-то, одна проблема есть. Мне не в чем спать.

— Что, прости?

— Я не взяла ничего для сна. Ни пижамы, ни футболки — ничего! Хотела попросить тебя, если можно…

Запрокинув голову, Дилан громко расхохотался и крепче обнял меня

— Так я могу рассчитывать на?.. — обратилась я к его плечу.