Вызов

Кстати, по дороге мы подойдем поближе к форту Маковски и осмотрим местность. Мы нанесем удар, как только подтянется достаточное количество людей. Это уже скоро.

— А предателей среди них больше нет?

— Во всяком случае, мне об этом ничего не известно, профессор Холден. А это значит, что, скорее всего, изменников в наших рядах больше не предвидится.

— Значит, нас просто ждет операция, которую разумный человек наверняка назвал бы самоубийством. Это все?

— Да, это все.

Смит помолчал, а потом взглянул Холдену в глаза.

— Но прежде, чем начать сокрушаться на этот счет, я бы хотел рассказать вам о Лилли и ее фирменном блюде — рагу из кролика. Это что-то божественное.

Смит спрятал «Беретту» в кобуру.

— Кстати, не сочтите за нескромность, но жена Боба Тубирса Лилли и в подметки не годится. Так что берите двух своих самых близких друзей и добро пожаловать к нам в гости. То, что Лилли делает с кроликом, просто невозможно описать, и все же я постараюсь это сделать из уважения к вам, профессор.

Холден закурил сигарету. Смит извлек из кармана сигару.

Зарядившись никотином, они принялись спускаться со своих скал туда, где росли деревья. Оттуда им предстояло идти пешком до места, где их будут ждать Стил, Раннингдир и лошади. А потом…

Дэвид Холден решил вернуться к разговору о рагу из кролика, ибо чувствовал, что его желудок настоятельно требует пищи.

— Давайте я попробую угадать рецепт вашего фирменного блюда, — с улыбкой сказал он. — Для начала, видимо, следует подстрелить парочку жирных кроликов…

Эпилог

Линда Эффингем не пришла на ланч, и Джеффри Керни — расспросив нескольких женщин, которые обычно проводили с ней время все эти дни — отправился на пляж.

Борзой и Монтенегро удалились к себе.

Рыжеволосая Лина — довольно симпатичная девчонка, хотя вряд ли она сумела бы произвести впечатление на мужчину даже среднего интеллекта — просто сказала ему:

— Она вышла из дома и пошла вот туда.

И показала на юг.

Когда Керни увидел на берегу темное пятно, он резко остановился.

У него перехватило дыхание.

А потом он бросился бежать.

— Линда! Линда!

Пятно не пошевелилось, лишь волны с тихим шорохом накатывались на него.

Теперь можно уже было различить силуэт человеческой фигуры.

Джеффри Керни рухнул на колени возле тела. Его тут же обдало морской пеной.

Он просунул руки под тело и перевернул его, уже зная страшную правду. Прекрасные, но теперь пустые и застывшие глаза Линды Эффингем смотрели в небо.

— Линда…

Он прижал ухо к ее груди, пытаясь уловить хоть слабое биение сердца, но его не было.

Он взял ее тело на руки и прижал к себе, с трудом подавляя спазм в горле.

Она утонула. Керни отвернулся, сдерживая тошноту.

Теперь он никогда не услышит ее голос, не увидит ее улыбки, не ощутит ее прикосновения.

Все это в прошлом.

Но Линда не была типом самоубийцы.

И она прекрасно плавала.

Он держал ее тело в объятиях, прижимаясь губами к холодной как лед щеке.

Джеффри Керни проглотил комок, застрявший к горле, и поднял голову. Он с трудом узнал свой голос, но знал, что никому другому он принадлежать не может.

Эти слова были единственным выражением горя, любви и неизбывной скорби, которые он сейчас испытывал.

— Ты живой труп, Борзой, — прошептал он сквозь зубы. — Живой труп… Я клянусь…

И Джеффри Керни почувствовал, как на глазах его появились слезы. Он еще сильнее прижал к себе тело Линды Эффингем.