Вызов

Он взял свою сумку и, повернувшись, не спеша пошел к вагону, но внезапно остановился, постоял секунду-другую и резко повернулся. Келюс, вдруг почувствовав тревогу, поспешил подойти.

– Француз… Николай… – нерешительно начал Фрол. – Вот, елы, не знаю, как и сказать…

– Что-нибудь случилось? – осторожно спросил Келюс, уже понимая, что Фрол волнуется не зря.

– Я еще на похоронах почувствовал. Я ведь на расстоянии чую… Я тебе еще тогда сказать пытался, да как раз Ухтомский помешал… А сегодня, как мы на кладбище были…

Поезд засвистел и задергался, но Фрол не обратил на это ни малейшего внимания.

– В общем, Француз. Не знаю, елы, почему, но в гробу Михаила не было. Как? – Келюс мог ожидать всякого, но не такого. По крайней мере, все это время утешала мысль, что барон все-таки упокоился в родной земле. – Не было, – мотнул головой дхар, – там вообще никого не было…

Землей набили, что ли… Знаешь, как в Афгане бывало… Я и сам, елы, поверить не мог, но сегодня, когда на кладбище были…

Тут поезд дернулся и начал медленно отходить. Фрол, махнув рукой, схватил сумку и вскочил на подножку уходящего вагона. Колеса стучали, поезд ускорял ход, а растерянный и пораженный Келюс стоял на грязном асфальте перрона, не в силах двинуться с места. Он не хотел верить тому, что сказал Фрол, но в глубине души понимал: дхар не ошибается. Но что бы это ни означало, теперь все решать придется самому. Фрол уехал, и Лунин оставался один в гигантском городе. Ему внезапно стало совсем плохо, к горлу подкатил ком, и все окружающее стало казаться чем-то жутким и нереальным.

– Не падай духом, воин Николай, – услыхал он внезапно знакомый голос. Все еще не веря, Келюс резко обернулся. Варфоломей Кириллович стоял рядом и смотрел вслед уходящему поезду.

– Здравствуйте, Варфоломей Кириллович! – вздохнул Келюс, которого появление старика отчего-то совсем не удивило. – Жаль, что вы опоздали. Фрол так хотел вас увидеть…

– Я не опоздал, воин Николай, – Варфоломей Кириллович все еще глядел вдаль, где за красными семафорами исчезал поезд, увозящий дхара в его Вятку. – С воином Фроатом мы еще увидимся. Ему сейчас домой ехать, к батюшке и матушке. А тебе, воин Николай, здесь оставаться.

– Да, – кивнул Келюс. – Мик умотал куда-то, теперь Фрол… Да вы, наверное, как всегда, все знаете.

– Знаю…

– Жалею, что скантр отдал, – вздохнул Лунин. – Разобраться бы с ним!

Да что было делать? Они же… А если его отдавать было нельзя? Даже если бы всех нас из автоматов покрошили? Что же теперь делать?

– Тебе решать, воин. Многое еще тебе решать должно. И за себя, и за других. Хорошо ли сие, худо, да так, видать, судилось.

Они помолчали. Келюс с детства не любил принимать решения, даже в самых мелких вопросах. Но теперь понял, что Варфоломей Кириллович прав.

– Да какой из меня командир, – сказал он наконец, – Фрол бы в сто раз лучше меня командовал!

– Воину Фроату предстоит сие. Помолись о нем. И о себе помолись, воин. Хрупок человек, как сосуд стеклянный в руце Божьей. Однажды защитила она тебя. Но будет и другой раз.

– Да кому я, бином, нужен!

Ответа не было. Николай оглянулся: Варфоломей Кириллович исчез. Перрон был пуст, только холодный осенний ветер шевелил каким-то чудом попавший сюда кленовый лист.

3. ОЛЬГА

В небесах царила Черная Обезьяна, деревья в столичных парках покрыла молодая листва, над городом уже прогремели первые грозы. Стоял май года от Рождества Христова 1992-го…

Эти шесть месяцев прошли для Келюса почти незаметно. Порой он даже начинал сомневаться в реальности того, что случилось с ним за несколько недель после страшной ночи у баррикад Белого Дома. Жизнь постепенно входила в колею, и прошлое редко напоминало о себе.

Через несколько дней после отъезда Фрола Николаю позвонили из одного крупного издательства, и уже на следующий день Келюс работал в отделе исторической литературы на третьем этаже большого здания недалеко от метро «Новослободская». Работа не особо нравилась, но выбирать не приходилось, и Лунин постепенно втянулся, вычитывая толстые рукописи о делах давно ушедших в вечность вождей и героев. Келюс по-прежнему жил один, и зарплаты вполне хватало даже в эти трудные месяцы. Его, похоже, оставили в покое. Ни разу Николай не чувствовал за собой слежки, никто не звонил по телефону, и даже следствие по поводу гибели Корфа прекратилось как-то само собой. Во всяком случае, вызовы к следователю прекратились, несмотря на то что дело было явно не кончено.