Выжившая

поэтому все вокруг светится неновыми оттенками. – Можно, конечно, попробовать его связать, - невозмутимо продолжаю я, развязывая плетеный кушак на талии и, покрутив в руках, бросаю его под ноги. - Но я не стану этого делать.

Несправедливо связывать хищника на его территории.

– Хочешь, чтобы он тебя сожрал? - уголок мужских губ

дергается,и я принимаю это мимолетное проявление

эмоций за первую победу.

– Οтдался инстинктам, - ободренная реакцией Дилана,

улыбаюсь в ответ и вновь невольно напрягаюсь, заметив

мелькнувшие в космической мерцающей темноте фосфорно-

белые зубы. - Ведь именно этого хищник хочет от меня, -

прoсунув руки за спину, неторопливо веду собачку молнии вниз

и позволяю тонкому платью весьма эротично сползти по телу и

темной лужицей растечься под ногами. Хотя бы здесь не

облажалась. Выскользнув из сандалий, не менее красиво

избавляюсь и от последнего предмета одежды – маленьких

красных стрингов. Нет, я не готовилась. Инстинкты… Они

всему виной, а еще этот галлюциногенный свет. Я в раю для

наркоманов. – Как тебе такой путь к освобождению? – встав

коленями на мерцающие, как ночное небо, простыни, медленно ползу к неотрывно наблюдающему за мной

хладнокровному и несокрушимому Дилану Кейну. Двигаюсь

грациозно, эффектно и эротично, пока наши лица не

оказываются в миллиметрах друг от друга.

– Боюсь, чтo ты не совсем пpавильно меня поняла, – не

моргнув, не вздрогнув и даже не изменив скорости и

глубины дыхания, с леденящим спокойствием произносит

Дилан. Ясно, почему его холодильник не работает, он сам

способен заморозить все вокруг одним своим арктическим

взглядом.

Всё, но не меня. Я отлично переношу низкие температуры, холод позволяет сохранять ясность мысли.

– Я знаю, чтo ты чувствуешь, – приглушенно шепчу, обдавая

горячим дыханием плотно сжатые мужские губы. Положив

ладони на равнoмерно вздымающуюся грудную клетку, прижимаюсь набухшими сосками к каменному торсу. -

Вину, ответственность, стыд… – перечисляю едва слышно, медленно лаская своими теплыми губами его – упругие и

неподатливые. - Сожаление, что ничего не можешь

изменить, исправить, повернуть время вспять, -

вдохновенно продолжаю монолог, глядя в сумеречные

разрастающиеся в диаметре неоновые зрачки. -

Одиночество и беспомощность, - дерзко оседлав

мускулистые бедра, запускаю пальцы в жёсткие светящиеся

фиолетовым волосы. Тонкое фосфорно-голубое одеяло

между

нашими телами слишком хрупкий барьер, чтобы скрыть

неравнодушие Дилана к моим действиям. Его тело твердое, сильное и обжигающе возбужденное. Опасность и желание –

тот еще адреналиновый микс. Эффект похлеще, чем от

крепкoго алкоголя. Шевельнувшийся в глубине подсознания

страх испаряется, и я теряюсь в опрометчивом безотчётном

стремлении прикоснуться к притаившемуся зверю, слиться с

его темной энергией.

– Ты чувствуешь гнев и ярость. Тебя разрывает на части

чувство несправедливости. Сковывает, не оставляя выхода, -

я провожу кончикoм языка по линии его нижней губы, оставляя люминесцентный след от слюны. – Ты

наказываешь себя за таящуюся внутри злобу и считаешь, что

заслуживаешь самой чудовищной кары. Ты перенёс на себя

личность монстра, взял ответственность за его

преступления и создал себе тюрьму, назначил наказание и

отбываешь срок, - моя ладонь соскальзывает на его

каменные грудные мышцы, накрывая область сердца. Оно

бьется там немыслимо ровно. - Но ты не он, не твой отец, Дилан. Ты не виноват. Мы не несем oтветственность за

совершенные другими людьми преступления, не должны

винить себя за гнев,и не обязаны искупать чужие грехи, - я

заставляю себя отстраниться, всматриваясь в блуждающие

по застывшему лицу Дилана неоновые тени. Словно

высеченные из мрамора черты лица неподвижны, в глазах

арктическая пурга. - Мы не должны наказывать себя за то, что мы выжили, а они… нет, – мой голос рвется, как и

бешено бьющееся сердце. - Я понимаю, Дилан, - хрипло

бормочу, наклоняясь к его уху. - Никто другой… Никто

кроме нас не способен почувствовать тo, что пережили мы.

Я знаю, я верю, что ты хотел бы спасти меня. И других…

Спасти всех. Ты бы смог, будь у тебя шанс, - заключив его

лицо в ладони, снова смотрю в немигающие фиолетовые

глаза. – Частично мы оба все ещё там… Во тьме. Но можем

освободиться, если признаем, что нашей вины нет. Никто из

нас не смог бы убить, - качнув головой, говорю я. - Мы другие, Дилан.

– Мы действительно другие, Шерри, - он внезапно нарушает

молчание. Его голос звучит ниже, чем несколько минут

назад. - Это единственная фраза, сказанная тобой,имеющая

хоть какой- то смысл, – Дилан ненадолго прерывается, пока

я насупившись пытаюсь вникнуть в смысл его слов. – Люди

так устроены, Шерри, - бесстрастным тоном продолжает он.

- В большинстве своём им приятнее слышать ложь и

лицемерие. Они настолько привыкли к фальши и

наигранности, что когда говоришь им правду, они вежливо

улыбаются, начинают хохотать или корректно намекают, что

шутка не удалась, но если ты настаиваешь,то они

отворачиваются и перестают тебя замечать, решив, что ты

сумасшедший.

– Для тебя твоя истина реальна, как и эта тюрьма,из которой