Выжить. Терской фронт

— Отлично, тогда дуй ко мне.

Когда Толя оказывается рядом, я не терпящим возражений и промедления голосом командую:

— Так, ну-ка лезь под кровать, уши заткни, а рот открой пошире.

— Чего? — На лице Анатолия прямо-таки нарисованы изумление и непонимание.

— Делай, что сказано, салага! Бегом!!! — рявкаю я. — Здесь сейчас филиал ада в миниатюре будет!

Блин, до моста вроде не так уж и близко, обломки долететь не должны. Надеюсь, этот чертов подрывник знал, что делал. Перекрестившись и прошептав: «Господи, помилуй мя, грешного!», несколько раз вращаю ручку индуктора и, присев на корточки рядом с тумбочкой, опускаю рычаг вниз.

Жахнуло знатно! Пол очень больно ударил по пяткам, кишки подпрыгнули аж к подбородку и рухнули назад, по башке будто мешком с мукой долбанули — мягко, больно, оглушающе, и первое время не видать ни черта. И не слыхать. Хотя, нет, как градом колотят по бетонной плите крыши обломки моста, я слышу. Ой, мля, как бы не придавило нас чем! Вонь огромного количества в мгновение ока сгоревшей взрывчатки забила нос, горло и легкие. Дышать вообще нечем. Фу!

— Толя, подъем! — ору я, плохо слыша самого себя и тряся напарника за торчащий в проход сапог. — Валить пора!

Видок у вылезающего из-под койки напарника совсем ошалевший. Да, пацан, мосты рвать — это тебе не чай с пряниками!

Когда мы выскакиваем из будки, я, слегка притормозив, несколько раз щелкаю «цифрой», запечатлевая облако медленно оседающей в Аргун цементной пыли и торчащие из бурлящих волн бетонные сваи, обломки плит и дорожного полотна. Красота! И доказательства удали молодецкой — на лицо, и хорошее дело сделали, и нам это ни копейки не стоило. Всегда бы так!

Ну, все, что могли — сделали. И даже больше. А теперь, как говорится, быстрые ноги — спасайте жо… дурную голову.

— Нет, Аслан, ну ты представляешь!!! — Толик от переполняющих его эмоций размахивает руками так, что похож на сидящую на табурете ветряную мельницу. — А он мне, такой, и говорит: «Точно, и как мы их вдвоем хоронить-то всех будем?» А у меня, блин, аж поджилки тряслись… А как он часовых снял! Один, блин, двоих. Ножом!!! А я как его увидел, чуть в штаны не наложил: стоит весь в кровище, будто упырь кладбищенский, и улыбается! Блин, да тут кто хошь бы обхезался!

— Точно, — с самым серьезным выражением лица поддакивает ему Умаров, хотя в глазах его пляшут смешинки. — Ты чай-то пей, а то остынет. И руками так не маши, все кружки со стола посшибаешь.

М-да, с салажатами, с ними всегда так, сперва напуганные до чертиков, а потом, когда все уже кончилось, из них адреналин аж фонтаном хлещет. Суетятся, галдят, хохочут невпопад.

— Да какой чай, Аслан! Ты прикинь, а мост каааак… Ай, мля!!!

Есть! Все-таки вывернул кружку кипятку себе точно на колени, оболтус. Пока шипящий от боли и тихо матерящийся Толя, вскочив на ноги, стряхивает со штанов капли чая и заварку, мы с Асланом понимающе переглядываемся и обмениваемся почти одинаковыми ехидными улыбками. Эх, молодежь! А ведь когда-то и мы такими были. Но пообтерлись, привыкли. И он привыкнет.

К Аргунскому КПП мы выбрались только к восьми утра, когда солнце уже поднялось из-за далеких гор и изо всех сил пыталось пробиться сквозь наползавшие со стороны Дагестана тяжелые серые тучи. Так, похоже, портится погодка, вовремя сходили. Выйдя на связь с блокпостом, предупредили Умарова, что мы скоро будем и что ждать нас надо со стороны бывшего совхозного сада и старого кладбища. И неторопливым шагом направились к видневшимся в полукилометре высокой стене, опутанной колючей проволокой, и тяжелым ржавым стальным воротам. Ну да, сейчас, в трех-четырех сотнях метров от своих, можно себе позволить быть вальяжным. А вот от вырезанного нами опорного пункта и подорванного моста мы неслись, будто два перепуганных зайца. Причем серьезно груженных зайца. До самой северной окраины Белгатоя мчались, как наскипидаренные. Разрушенный мост между Чечен-Аулом и Белгатоем, по которому туда перебирались осторожно, словно канатоходцы в цирке, на обратном пути перемахнули, толком и не заметив. Вот ведь что избыток адреналина с человеком делает! Потом, когда я понял, что Толя сейчас просто рухнет и больше не встанет, свернули с обочины в сторону реки и спрятались в развалинах небольшой плотины на берегу давно пересохшего пруда. Заняли оборону и устроили привал. Вернее, оборону занял я, а Толя просто лежал на спине, жадно ловя ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба. Отдыхали почти полчаса, а потом, кустами, вдоль русла Аргуна, двинулись домой. Я даже спустился к реке, быстро, но максимально тщательно застирав рукава «горки» от уже начавшей подсыхать крови. Жалко ведь, почти новая вещь.