Выжить и вернуться домой (СИ)

Видимо, я недостаточно плотно прикрыла дверь, потому что меня заметили. С легким скрипом дверь открылась и в проходе появилась симпатичная женщина лет тридцати пяти.

- Дорогая, что-то случилось? Плохой сон? – сощурилась она, видимо, привыкая к лампе дневного света.

Мое осознанное сновидение запихнуло меня к британцам. Режим «не палимся» отменяется, мой американский акцент в английском абсолютно неисстребим. Пробовала.

- Нет, все хорошо, - я попыталась мило улыбнуться и, судя по глазам женщины, полностью провалилась, - просто резко проснулась и решила умыться. Сейчас пойду в постель, не беспокойся.

Женщина погладила меня по голове и, наклонившись, поцеловала в висок:

- Ты у меня такая взрослая, - вздохнула она и, развернувшись, посмотрела на меня поверх плеча. - Спокойной ночи, Гермиона.

- Спокойной ночи, мам…

Так, паника, заткнись! Не до тебя сейчас! Я опять дышала на четыре счета и лихорадочно размышляла. К черту мысли о том, что это невозможно. Теория множественных вселенных, теория наблюдателя, да мало ли еще что в принципе может допускать возможность такого поворота событий. К черту мысли о том, что я потеряла все. Может, еще и нет. Но в любом случае, кажется, это не сон.

Нужна стратегия, срочно! Что мне нужно? Ну, во-первых, вернуть мои диагнозы и таблетки. Раз паника и тахикардия легко появлялись и здесь, то и РПП* с тревожностью в затылок дышат. Мне нужен психиатр или невролог, к которому можно попасть через знакомых родителей. Если они оба дантисты, то университетских друзей по Британии у них должно быть прилично.

Итак, с утра пораньше симулируем РПП, но без рвоты. Ближе к вечеру демонстрируем среднюю по силе паническую атаку, пугаем родителей, просим вызвать врачей. Ощущения будут погаными, но не смертельно. Дальше, мои знания об этом мире равны нулю: кинон и фанон не считаются за реальные знания. Куда делась оригинальная девчонка я не имею понятия, но все свое она утащила с собой. Включая карие глаза. Вслух я явно говорила по-русски, то-то было неудобно – артикуляционный аппарат не приспособлен! Хорошо, что я еще ребенок, от акцента избавимся. Мой английский, спасибо работе, сейчас на уровне Advanced, что вполне подходит десятилетке и не вызовет лишних вопросов. Проживание в языковой среде мне явно с ним поможет, и все будет выглядеть, как нормальное развитие. Главное терминологией не светить, а то половину того, что я могу назвать, явно еще не открыли. Чешский я почти не знаю, но могу понять предмет разговора носителей, значит, стоит выучить на случай “бежим и не оглядываемся” – Прагу я знаю хорошо, все же два года жизни. Если сейчас начало девяностых, то в Россию бежать не стоит. Отношения с семьей у меня явно неплохие, раз мать так беспокоится, так что придется либо отгораживаться от них, либо изучать личность настоящей Гермионы и включать их в свои планы. Последний вариант хорош в краткосрочной перспективе, второй – в долгосрочной. Ввиду недостатка информации о том, на какой период времени я тут застряла и застряла ли, берем посерединке. Если я правильно помню, книжная версия девчонки не была особенно близка с семьей.

Хорошо, план на первое время более-менее есть, все необходимое вытрясу. С остальным разберусь сразу после, тут без лаб. журнала не обойтись. И вести буду на русском с таким количеством терминов и сленга, что его только носитель разберет, и то не раньше 2015-го. Плюс мой почерк сам заменяет шифр – надо ж было додуматься писать так, что все буквы друг на друга похожи. Вот и пригодилось.

Итак, вдох-выдох, собрать с раковины вычесанные волосы, промыть расческу и поставить на место, тихонько спуститься вниз по лестнице, осмотреться, найти часы и календарь, задушено заржать – готово! Сегодня воскресенье, 2 июня 1990 года – добро пожаловать на более чем тридцать лет назад. Время 4:56 утра. Нужно взять стакан воды и возвращаться в комнату. Как раз за пару часов разберусь в том, действительно ли я та, кто мне показалась. Надеюсь, она вела дневник.

Ну что же, дневник она вела. А вот родителей не особенно любила. Красной нитью через детские каракули (печатными буквами в третьем классе писать – извращение, чему их в школе учат?!) шла мысль о собственной исключительности. Ну-ну, дорогуша, теперь понятно, почему у персонажа имени тебя не было близких людей. Но мне это хотя бы частично выгодно.

В школьной сумке с ужасным цветочком-аппликацией на боку оказались учебники, тетрадки с наклейками и пенал с ручками разных цветов. В тумбочке стола на видном месте – папка с табелями успеваемости и рецензиями школьного психолога. Ну да, классика – нелюдимость, исполнительность и бесталанность и страшное желание доказать всему миру то, что она лучше всех. Отвратительный ребенок.

За изучением «материала» прошла пара часов. В соседней спальне запищал будильник, послышался тихий разговор и щелкнул язычок двери. Подождав, пока проснувшийся родич выйдет из ванной, я подорвалась и выглянула из спальни:

- Доброе утро, мам!

- Ох, Гермиона, ты так и не смогла уснуть? – вздохнула заспанная женщина.