Выверить прицел

— Ханина, брат мой! Разве ты не видишь, что этому народу (римлянам) дана власть над нами свыше? Они разрушили Его Храм, сожгли Его святыню, убили праведных и погубили избранных, и до сих пор не понесли за это наказания. А про тебя рассказывают, что ты продолжаешь изучать Тору и собираешь собрания, и держишь открыто свиток Завета!

Сказал ему р. Ханина: «Господь милостив».

Сказал ему р. Йосе: «Я говорю тебе важные вещи, а ты отвечаешь „Господь милостив“. Будет чудом, если не сожгут тебя и свитки Торы с тобой».

Сказал ему р. Ханина: «Рабби, удостоюсь ли я того, что уделом моим будет мир грядущий?»

Сказал ему р. Йосе: «Знаешь ли ты за собой какой-нибудь грех?»

Сказал ему р. Ханина: «Деньги, что я собирал на Пурим, я по ошибке смешал с деньгами для бедных».

Сказал ему р. Йосе: «Если так, да будет мой удел подобен твоему».

Рассказывают, что вскоре р. Йосе умер и на его погребение пришли самые знатные римляне. А на обратном пути уличили они рабби Ханину в том, что сидит он и занимается Торой, собирает общественные собрания и свиток Торы лежит у него за пазухой. И присудили они его к сожжению, жену его — к смерти от меча, а дочь решили отдать на посрамление. Привели его к месту казни, завернули в свиток, окружили обрезками лозы и подожгли. Принесли также очески хлопка, намочили и приложили к сердцу его, чтобы подольше не расставался с жизнью.

Сказала ему дочь: «Отец, я не могу этого видеть».

Ответил ей: «Если бы я сгорал в одиночестве, то страдал бы, но вот я сгораю, и свиток Торы со мной, поэтому всякий, кто ищет унижения Торы, ищет и моего унижения».

Спросили его ученики: «Рабби, что ты видишь?»

Ответил им: «Листы сгорают, а буквы отлетают».

Сказал ему палач: «Рабби, если я усилю пламя и сниму с сердца твоего очески, удостоюсь ли того, что уделом моим будет мир грядущий?»

Сказал ему: «Я тому порукой».

— Поклянись!

Поклялся ему р. Ханина, сделал палач, как обещал, и отлетела душа рабби Ханины. Бросился палач в костер и исчез в пламени. И прозвучал глас небесный: «Уделом рабби Ханины и палачу его стал мир грядущий».

И плакал Рабби[33] и говорил: «Одни обретают мир грядущий в мгновенье ока, другие же трудятся над этим многие годы».

«После того как сожгли р. Ханину, — рассказывал нам учитель, — увели в узилище его дочь. А другая дочь р. Ханины, Брурия, была женой р. Меира. И попросила она мужа выкупить ее сестру из плена. Взял р. Меир мешок с динарами, пошел к стражнику и сказал ему:

— Возьми эти деньги и отдай мне ее.

Сказал ему стражник: „Я боюсь властей“.

Сказал ему р. Меир: „Половину денег отдай начальнику, половину возьми себе“.

Сказал ему стражник: „Боюсь я“.

Сказал ему р. Меир: „Если схватят тебя, скажи: „Бог р. Меира, помоги мне!“ — и спасешься“.

И было так. Схватили власти этого стражника и поволокли его к месту казни, и произнес он то, что сказал ему р. Меир, и спасся».

И еще рассказывал нам учитель о рабби Шимоне Бар-Йохае[34] и его сыне рабби Эльазаре, о святом Ари[35] из Цфата, который однажды в пятницу сказал своим ученикам: «Пойдемте, встретим Субботу в Иерусалиме».

Ответили ему: «Посоветуемся с нашими семьями». Сильно опечалился святой Ари, хлопнул с досадой в ладоши и сказал, что если бы они ответили: «Готовы мы», — тут же пришел бы Машиах сын Давида, но, поскольку они замешкались, час был упущен.

День экскурсии выдался очень хорошим — не жарко, но и не холодно. Мы выехали рано утром. Сидели в автобусе по двое. Я — с Довом. По дороге заезжали в разные места, и в Тверию прибыли перед заходом солнца. Когда из окон автобуса мы увидели Кинерет, учитель спросил, кто знает о Кинерете песни. Дети запели с воодушевлением известные всем песни. Едва кончали одну, как тут же начинали другую. Наконец всё перепели и замолчали.

Учитель спросил, не знает ли кто-нибудь еще какой-нибудь песни. Я нерешительно поднял руку и сказал, что знаю песню о Тверии и Кинерете, но она особого рода — это пиют, гимн. «Что значит „особого рода“? Песня — это песня», — сказал учитель и попросил детей замолчать. Я запел:

Каждый день буду ждать, истомились глаза от ожидания, [что] приду и увижу Святую землю Тверию.

Я очень гордился тем, что знаю наизусть много строф этого гимна, но, заметив, что никто из детей не слушает, замолчал. Они же запели песенку, которую сочинили про водителя нашего автобуса.

Учитель спросил, откуда я знаю эту песню. Я ответил, что ей научил нас господин Ревах, который преподает пиют и природоведение в клубе «Тикватейну» в Бет-Мазмиль. Рассказывают, что когда-то он был известен своей литургической поэзией. Около своего барака он развел маленький огород, и потому ему также поручили природоведение.

Я вернулся на свое место. Дов, пытаясь утешить меня, попросил, чтобы я спел ему еще несколько строф. Я спел.

Показался белый купол гробницы рабби Меира Чудотворца. Дов спросил, помню ли я историю про рабби Ханину и про свиток Торы, от которого в пламени костра отлетали огненные буквы. Я ответил, что помню. Дов сказал: