Вытащи меня из преисподней

Спустя пару дней после происшествия Мизо очнулся в больничной палате. Его движения сковывал катетер, введённый в центральную вену, и гипс на правой ноге. Нескончаемая боль в теле не покидала, как бы он не пытался внушить себе: «Надо терпеть». От прокрученной в голове мотивирующей фразы у мальчишки тут же прокатилась по щеке горячая солёная капля, которая следом упала на ключицу и слилась с холодным потом. По телу прошли мурашки. По тошнотворно белой комнате послышался лёгкий скрежет зубов. Не получается быть сильным, не выходит внушить себе, что всё хорошо.

Солнечный свет освещал палату и был настолько ярким, что паренёк зажмурил глаза, не выпуская тем самым поток слёз. В этот утренний день он не думал ни о чём кроме неимоверной боли, со временем угасающей и заменяющейся мыслями о чудесном солнечном дне, который, к сожалению, тот упускает. В то утро мальчик не осознавал ещё об исходе аварии. Более того, не вспоминал о ней трое суток. Возможно, его мозг не был нацелен на то, чтобы вспомнить тот ужас, который полностью изменит будущую жизнь. Не представляя произошло ли что-то страшное с родителями, Мизо ждал их. Ждал, как все маленькие дети, которых положили в больницу, но им уже столь осточертела больничная еда и так сильно они соскучились по родным и дому, что начинали ныть каждому вошедшему в палату о том, как хотят поскорее выписаться и увидеться с родными. Вернуться то мальчишка может домой, вот кто только ждёт его там? Одиночество…

Мизо наблюдал как каждый день сменяет ночь. Он не мог встать с постели и по этой причине, считал каждую минуту своего бессмысленного ожидания посетителей, прислушивался к малейшему шороху за дверью и расползался в улыбке, когда та открывалась. Но на протяжении всего времени его единственными посетителями были сотрудники больницы. Они не отвечали на вопросы: «Где мои родители?» и «Что произошло?», только с жалостью глядели на мальчика и пытались выдавить улыбку, чтобы хоть как-то поддержать. Более трёх дней неведения Мэрисон не вынес и волей-неволей начал вспоминать отрывки с той аварии: резкий шум колёс машин, пытающихся притормозить, вскрик матери, а после тяжёлое дыхание, забившее полностью слуховой аппарат за исключением еле-еле слышимой сирены скорой помощи или полицейской машины. "Там ещё был чёрный дым" – пронеслось в мыслях. Возникновение потока черноты перед глазами списал паренёк на возгорание машины. Больше Мизо не смог ничего вспомнить, но видений было достаточно, чтобы выстроить целостную картину произошедшего и прийти хоть к какому-то выводу. С того дня, он не сказал ни слова, не желал есть. Опустошённый взгляд Мэрисона был направлен в потолок, словно проедая в нём дыру.

Санитары, наверное, уже заметили его опустевший взгляд и искажённое лицо, не реагирующее на физическую боль от уколов. У Мизо переворачивало всё изнутри, хоть на первый взгляд и не было заметно, но слезились глаза, ухватившись за любой намёк о потерянной семье. Тётя, дядя, их маленькие близняшки, родители Мизо, и даже крёстные всего лишь за два года успели покинуть его. Сотрудники больницы перестали убеждать паренька позавтракать или поговорить с ними. Они боялись ещё больше расстроить того, не натягивали улыбки, потому что смысла больше не было – паренёк всё знал. Их мимика выражалась в естественном чувстве: сочувствии, и не более. Мизо вовсе это не напрягало, а наоборот, радовало, так как подтверждало догадки.

На мальчика обратил внимание один из врачей. Тот хотел взять Мизо к себе. Пару дней оперирующий врач мальчонки с тяжёлой судьбой размышлял над этим вопросом. В один вечер доктор зашёл, чтобы сообщить Мэрисону единственное радостное известие, предоставляющее возможность жить и создавать цели дальше не в клетке, то есть стенах детского дома.

Стук в дверь и тихий скрип без разрешения войти разбудил Мизо. Больной почти поправился, хотя и прошла всего неделя. Такое скорое выздоровление интересовало только врачей. Мальчонку не заботило совершенно ничего, он даже не задумывался куда пойдёт после больницы. Мизо знал одно: в больнице больше не может оставаться. Паренёк присел, чтобы разглядеть наглеца, нарушившего его сон. Белокурые спутанные волосы свалились на плечи Мэрисона, что заставило их пятернёй небрежно убрать назад.

Рядом с вошедшим врачом, решившего усыновить Мизо, стоял подросток. Видимо, парень чем-то был не доволен, так как направленный взгляд на Мизо укоризненно пронизывал его с пят до головы.

– Мизо, прости, что побеспокоили. Я Рик Хэнсон-Джейл. Оперировали тебя, – доктор улыбнулся и присел рядом с больничной койкой. Немного погодя, собираясь с мыслями, он продолжил:

– Ни в коем случае не могу тебя принуждать, но думаю после выписки тебе следует пойти с нами.

Мизо смотрел непонимающе то на доктора, то на рядом стоящего парня.

– Что Вы имеете ввиду под "пойти с нами"?

– Отец, ты уверен, что такой тупица не усложнит нам жизнь? – грубо спросил парень, стоящий рядом с доком и опирающийся спиной о белую стену.

Рик пропустил мимо ушей вопрос сына.

– Я хочу усыновить тебя.