Выстрелить первым...

— Полковник, — невозмутимо проговорил я, — мне нет нужды с вами ссориться, но меня подстерегли и избили. Я знаю кто, и когда подойдет время, поговорю с каждым из них. Почитаю им кое-что из Библии, полковник, но всему свое время. Полагаю, вам не нужны лишние проблемы, иначе в Вашингтоне и Остине note 3 могут подумать, что вы не справляетесь со своими обязанностями. Мой совет: оставьте меня в покое. И передайте Чэнсу Торну, чтобы не лез не в свое дело, я обещаю, что у вас со мной проблем не будет. Если не согласны — с треском вылетите из этих краев.

Солдатик у дверей сидел тихо, потупив взор. Я вышел на улицу со «спенсером» в руках.

Высокий поджарый Лонгли прислонился к столбу навеса напротив штаба, лениво покуривая черную сигару. Боб Ли со скучающим видом стоял у коновязи. На другой стороне улицы сидел на корточках Джек Инглиш, втыкая в землю нож.

— Раз уж мы сюда приехали, — сказал Лонгли, — пропустим по стаканчику, а?

Инглиш остался на всякий случай на своем посту, мы же направились к салуну. В этот момент дверь салуна отворилась, и на улицу вышел Джоэл Риз.

Риз лениво потянулся и тут же замер на месте, глядя на меня, словно на привидение. Лицо его посерело.

— Боб, — обратился я к своему другу, — этот ублюдок — один из тех, кто развлекал меня той ночью, даже заказывал музыку. Пора бы научить его любви к ближнему.

— Есть, сэр. — Боб выглядел совершенно серьезным. — Что ж, начнем с Книги Иова, глава четвертая, стих восьмой: посеявшие зло да пожнут его.

Джоэл Риз, беспомощно озираясь, сделал шаг назад. Однако Билл Лонгли уже стоял у входа в салун с беспечным выражением лица, заложив пальцы за ремень. Было очевидно: Билл хоть и молод, но связываться с ним не стоит.

Риз поглядел на меня — хотел, кажется, что-то сказать, но я не был расположен к разговорам. Я наградил его увесистой пощечиной. Ударил от души. Риз покачнулся и выбросил вперед руку, но я уклонился и снова ударил. На сей раз из его носа хлынула кровь.

На улицу с винтовкой в руках выскочил полковник Белсер.

— Эй! Прекратите немедленно!

В руке у Билла Лонгли появился кольт: его дуло смотрело в грудь полковника.

— Мистер Белсер, — проговорил Лонгли, намеренно растягивая слова. — Господь наказывает грешника, показывая, что путь греха тернист, так что, полковник, если задумаете встать на путь греха, не посетуйте, когда окажетесь в аду с животом, набитым свинцом.

Белсер понял, что проиграл, потому что прямо перед ним, поигрывая револьвером, стоял Билл Лонгли, а чуть поодаль сидел на корточках внешне беззаботный Джек Инглиш. Бравый вояка понимал, что может мигом схлопотать пулю в живот. Даю голову на отсечение, что в ту минуту он пожалел, что не остался в кабинете, притворившись глухим, немым, слепым…

Пока полковник стоял, не решаясь сдвинуться с места, я еще раз хорошенько врезал Ризу. Затем повернулся к Белсеру.

— В следующий раз буду стрелять.

Тогда я не знал, что из конторы на другой стороне улицы судья Том Блейн наблюдал за происходящим. Судья не был мешочником, участник войны с Мексикой, он с горечью наблюдал, как Джефферсон подобострастно преклоняется перед вояками программы Восстановления.

Проучив Риза, я зашел в магазин купить патронов и еще кое-каких припасов. Я расплачивался с продавцом, когда на мою беду в магазин вошла Кейти Торн. Во взгляде девушки промелькнуло удивление. Действительно, на мою физиономию стоило поглядеть: весь в синяках, ссадинах и заживающих порезах.

— Чэнс говорил, что они сделали, — сказала Кейти. — Но я не думала, что они вас избили так жестоко.

— Мне надо поговорить с Чэнсом.

Она схватила меня за рукав.

— Каллен, почему бы вам не уехать? Вы должны понять, что они не оставят вас в покое! Даже если другие успокоятся. Чэнс ни за что не отступится. Он ненавидит вас, Каллен.

— Не могу же я удрать… И здесь моя земля… Я засею ее, заведу хозяйство, сделаю так, как хотел отец. Если я сбегу, получится, что он трудился напрасно.

— Он работал для вас. Важна не земля, важна ваша жизнь.

— Вам так хочется от меня избавиться?

— Нет. Я хочу, чтобы вы остались живы.

И в тот момент, глядя на нее, я произнес то, чего не имел права говорить, даже думать об этом не смел:

— Я не хочу жить там, где вас нет.

Затем резко повернулся и вышел на залитую солнцем улицу, напуганный собственными словами. Сам не зная, зачем сказал это, я тем не менее понимал: это была чистая правда.

В то время мужчину, осмелившегося такое сказать женщине не своего круга, хлестали кнутом или вызывали на поединок. Но что сказано, то сказано. Я понимал: такая женщина, как Кейти Торн, вряд ли заинтересуется Калленом Бейкером. Какое ей до меня дело? Косолапый деревенский увалень, бродяга без гроша за душой… Ничтожество.