Читаем Выстрел в Опере полностью

— Врачом? Венерологом? — концы Машиных губ опустились.

— Великим врачом, — с пафосом проскандировал Демон. — Величайшим! Он знал это всегда! Но писатели, художники, поэты слепы, как все люди. Только проблески, редкие озарения. Благодаря им так навязчиво часто в его творчестве появляется образ врача. Или гениального ученого. «Собачье сердце», «Роковые яйца», «Адам и Ева», «Иван Васильевич»… Даже его последний герой — Мастер, которого Воланд приводит в последний, посмертный приют, получает вопрос: «Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула?»

— Гомункула? Постойте-постойте, — пошире разомкнула глаза поклонница «Мастера и Маргариты». — Если Булгаков был знаком с вами так близко, то, возможно, Фауста, Воланда?..

— Вы же были знакомы с Врубелем, и достаточно близко, — открестился от нелюбопытной ему литературно-людской темы ее собеседник. — И что в результате? Будучи знакомым со мной, он писал своего «Демона» с любимой женщины… Миша мог стать истинным Фаустом! Он ходил на оперу «Фауст» в Городской театр 41 раз. 41! Его звало предназначение! Ведь Фауст прежде всего ученый, доктор. А Мефистофель только ведет его. Я склонил Мишу пойти в медицину. У него было великое будущее.

Маша напрягала глаза, не веря.

Теперь не она, а он — ее Демон — говорил о Булгакове как истый фанат!

— А все закончилось Мефистофелем-Воландом, — с горечью завершил проводник.

— Он стал прекрасным писателем.

— Оставьте! — оскорбленно отпрянул Демон. — Известно ли вам, Мария Владимировна, что в 1917 Булгаков пристрастился к морфию?

— Известно, — без энтузиазма признала она. — Но это лишь потому, что он заболел! А заболел он лишь потому, что отсасывал пленки трубкой у мальчика, больного дифтеритом!

— Вот вы и согласились со мной, — невесело улыбнулся БД (Булгаковский Демон?). — Он был фанатичным врачом, самоотверженным, готовым на все.

Студентка кивнула.

По воспоминаниям первой жены молодого врача, еще не успев получить диплом лекаря с отличием, двадцатипятилетний Булгаков заведовал целой больницей в Сычовском уезде. Работал до ночи, ночью садился в сани и ехал на вызов, в пургу, в какое-нибудь глухое село. Оперировал, принимал роды, не жалуясь на беспросветность, не раздражаясь, когда больные досаждали ему.

Он любил свою работу.

— Но идея моего вопроса не в этом. А в том, что, став заядлым морфинистом, не способным прожить без укола и дня, он излечил себя сам! — сказал Мишин Демон. — Вы не знали об этом?

— Не-ет, — приняла отповедь Маша.

— Этот факт замалчивается вами, как вся история с его морфинизмом! Слепые возвеличивают его, как писателя жалких романчиков о Сатане. И не видят величия! Осмыслите, Мария Владимировна, в 1918 году двадцатисемилетний врач самолично нашел средство от неизлечимого людского пристрастия, которое иные слепцы неспособны сыскать до сих пор! По сей день ваша наркомания неизлечима… Но Миша предал свой дар! Потому и умер от той же болезни, что его батюшка. Он умер от того, что мог бы научиться лечить! Его смерть была страшной. Его мучили боли в животе и в голове, столь сильные, что уже не поддавались воздействию препаратов. Он ослеп. Болезнь лишила его языка. Временами наступали периоды помутнения рассудка. Весь его организм был отравлен частицами мочи, это действовало на нервную систему и мозг…

— Не надо, — попросила Маша. — Я все поняла. Ты удалил Анну из Киева, чтобы Булгаков не стал писателем.

— Лира увидела другого хозяина. Рано или поздно, они бы пересеклись. Это чуть не случилось, в 11-м году, на ваш Новый год. Но тогда я контролировал ситуацию.

«Новый год?»

«Падал мелкий снег», — подобралась Ковалева.

— Ясно.

Ясно ей было одно. Демон не сказал ей всей правды.

«Задницей чувствую!» — как сказала бы Чуб.

— Но стань он не писателем, а врачом, — озвучила свое подозрительное непониманье она, — он стал бы человеческим врачом. А ты не выносишь слепых.

— Он изменил бы вас, — убежденно сказал Демон. — Он научил бы вас видеть.

— Видеть?

Не мучиться век за веком все теми же — «вечными» вопросами? Не разрушать построенное? Не убивать друг друга?..

Она не поверила.

Хотя и знала из статьи в медицинском журнале, что «писателю Михаилу Булгакову принадлежат незаурядные клинические предвосхищения».

— Ты думаешь, он вылепил бы нового гомункула — искусственного человека? Как Преображенский, сделавший человека из пса?

— Не пытайте меня больше, — сказал Мишин Демон. — Нет смысла судачить о том, что только могло быть. Менять Прошлое позволено одним Киевицам. Или тем, кому Вы прикажете.

Он придавил ее взглядом.

— Нет, — после колких сомнений отказалась от непрозвучавшего предложенья она. — Ты сам сказал, Лира не дарит человеку талант… Она помогает реализовать его истинный талант. Ты сам сказал: когда Миша и Лира повстречались, он начал писать. Ведь так?

— Как вам будет угодно. — Киевицкий отвернулся.

— Можно задать тебе вопрос?

— Вы постоянно задаете мне вопросы, не спрашивая моего позволения, — огрызнулся он зло.

— Ты никогда не жалел, что отказался от Анны?

Перейти на страницу:

Все книги серии Киевские ведьмы

Ледяная царевна и другие зимние истории (сборник)
Ледяная царевна и другие зимние истории (сборник)

Три молодые киевлянки неожиданно приняли от умирающей ведьмы Кылыны ее дар. Как же они сумеют распорядиться им? Ведь они такие разные: студентка исторического факультета Маша Ковалева, железная бизнес-леди Катерина Дображанская и уволенная из ночного клуба безбашенная певица Даша Чуб по прозвищу Землепотрясная.По воле или против нее, им пришлось стать Киевицами – хранительницами Города Киева – и каждую ночь дежурить на Старокиевской горе в ожидании удивительных или ужасных событий…Когда отмечают Новый год настоящие ведьмы? Уж точно не 31 декабря. Но кто придет к ним в самую темную ночь года? Чешская ведьма солнцестояния Перхта или итальянская веда Бефана? А может, германский черт Крампус, который в ночь Тьмы утаскивает всех грешников в ад…В книгу также вошли «Добрые сказки о елочных игрушках» Лады Лузиной и сказки В. Ф. Одоевского.

Лада Лузина

Славянское фэнтези
Выстрел в Опере
Выстрел в Опере

«Киевские ведьмы. Выстрел в Опере» — новый роман Лады Лузиной и продолжение волшебной истории, начатой ею в книге «Киевские ведьмы. Меч и Крест». Ровно 90 лет назад октябрьская революция пришла в мир из Киева — из Столицы Ведьм! И киевлянин Михаил Булгаков знал почему в тот год так ярко горели на небе Марс и Венера — боги-прародители амазонок. Ведь «красная» революция стала революцией женской. Большевики первыми в мире признали за женщинами равные права с мужчинами, сделав первый шаг к Новому Матриархату а этом захватывающем приключенческо-историческом романе вы встретитесь с киевской гимназисткой и будущей первой поэтессой России Анной Ахматовой и Михаилом Булгаковым. Узнаете, что украинки произошли от легендарных амазонок, что поэзия причудливо переплетена с магией…

Лада Лузина

Фантастика / Фэнтези / Славянское фэнтези

Похожие книги