Выстрел в Опере

Но труднообъяснимое чудо, лишившее веса семикилограммовую ношу, занимало Машины затравленные солнцем мозги меньше, чем уныло-зудящая мысль:

Ее мученья не имеют ни малейшего смысла!

Она и согласилась-то на них от отчаяния, оттого, что зашла в тупик. И сейчас вновь и вновь корила себя за поспешность:

за то, что согласилась ехать сюда:

за то, что одной глупой промашкой свела многодневные труды Кылыны на нет:

за то, что подсела на подлую «Рать», как на наркотик.

— Камни — традиция! Волошин просил, чтобы все, кто придет к нему на могилу, бросали туда коктебельские камешки. А еще на них можно писать свои желанья — и они обязательно сбудутся. Я ж говорю, Волошин был не просто чувак! Ведьмак или волхв. Он предсказал Марине Цветаевой встречу с ее будущим мужем. Не в стихах, а на самом деле. Машка, не раскисай! «Еще немного, еще чуть-чуть…» — пропела Чуб.

И обомлела. Потрясенно прикрыла рукой половину лица.

Повинуясь резкому движенью руки, метла на Дашином плече развернулась и ударила Машу по уху.

— Даша… — заплакала незаслуженно обиженная, и потому не осознавшая сразу:

Чуб пела!

— «Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой, он трудный самый. А я в Россию домой хочу…»

Привычный и зычный, Дашин голос разносился над охровыми, выжженными солнцем холмами, над морем, лежащим внизу, как огромное чародейское зеркало.

— «…я так давно не видел маму». Мама! Я пою! Пою! Макс, спасибо тебе! — истошно зарыдала Чуб на все побережье. — Я знала, ты — волшебник! Чего я на его могилу столько гальки несла? — подалась она к Маше. — Я ж загадала, чтоб ко мне голос вернулся!

— Мы же не донесли ее до могилы, — заметила Маша.

— Все равно! Это его гора. Это его Коктебель! Тут все его! Вон, видишь! С той стороны от поселка другая гора. Похожа на профиль! Видишь: лоб, нос, губа, борода… Это профиль Волошина! В 13-м году здесь произошло землетрясение. И на скале появилось его лицо. Это не я придумала. Это все знают!

— В 13-м году? — повторила Маша.

Зашипели камыши. Загудела бутылка. Солнце замигало светомузыкой, ветер гнал тучи.

Ветер дунул в бутылочное горло, издав странный звук.

«…число, именуемое слепыми „чертовой дюжиной“, всегда знаменует борьбу между Землею и Небом».

Вырвав у Маши из рук второй саквояж, Чуб рысью помчалась на гору:

— Макс, я несу тебе камни!!! А ты метлу захвати… — не оборачиваясь, наказала она.

С вершины горы Кучук-Енишар, до которой выдохшаяся, вареная, красная Маша доплелась минут двадцать спустя, Коктебель был невероятно красивым.

И немыслимо маленьким! Весь он свернулся калачиком в крохотной бухте.

За ним возвышался громадный горный массив Карадаг — каменные пики, стены и башни.

С другой стороны деревушки примостилась небольшая двугорбая Гора-верблюд (представленная Маше Дашей), Волошинский Кучук и разрезающий зеркальное море голубоватый хребет доисторического чудища — мыс Хамелеон (которому Маша была еще не представлена).

— Красиво…

— А то!

Даша сидела под высохшим деревом на прямоугольной могильной плите поэта-волшебника. Вокруг лежали россыпи гальки, принесенной сюда другими чтившими коктебельский закон.

На многих камнях и впрямь были надписи — ручкой или фломастером.

Хочу быть счастливой.

Хочу вернуться сюда.

— желал кто-то.

Еще одно желание должно было вот-вот появиться — Даша как раз выводила:

ХОЧУ СТАТЬ ЗВЕЗДОЙ!

— Теперь ты видишь, что Макс — настоящий волшебник? — Чуб любовно погладила теплый розоватый камень могилы. — Или Ян прав, и Акнир придумала такое противоядие — чтоб мой голос вернулся, я должна рвануть в Коктебель! — Певица всегда с легкостью меняла свое личное мнение.

— Вряд ли в Коктебель, скорей просто к морю, — сказала Маша. — Может, ты должна была вдохнуть морской воздух или пропеть песню про «бой»… Мы все равно не узнаем. — Все еще не отдышавшаяся после подъема студентка говорила прерывисто. — В любом случае я страшно рада. Мы не зря сюда ездили.

— Конечно, не зря. Мы приехали Лиру искать! — Даша торжественно возложила на могилу Волошина камень с заветным желанием.

— Давай перестанем себе лгать. — Ковалева стала над ней. — Я пошла у тебя на поводу. А у тебя страшно развита интуиция — ты точно чувствовала: тебе нужно сюда. Но смотри, — указала она на могильную надпись под Дашиным камнем. — Волошин умер в 1932 году. С театром ТРАМ Михал Афанасьевич ездил по Крыму в 30-м… А Ахматова и Булгаков познакомились лишь в 33-м! Мы можем с чистой совестью ехать домой.

— Как, не искупавшись ни разу?! — вскрикнула Чуб. — То есть я не это хотела сказать… Я хотела сказать, откуда нам знать, когда они познакомились?!

— Есть официальные свидетельства, — с апломбом заявила историчка.

— А в них указано, что «А» и «Б» встречались в детстве на Владимирской горке? — добавила Маше сомнений певица.