Выстрел ценой в битву

Все бойцы группы замерли и перестали дышать. Однако хрустнувшая ветка успела выдать их присутствие – малиновый огонек совершил резкое движение и погас.

– Лежи на этом месте. Держи фонарь. Включишь его только в том случае, если услышишь мой голос, – приказал капитан. – Понял?

Сидякин схватил фонарь и затряс головой.

Бойцы все поняли без слов: рассредоточились по «зеленке» и были готовы без лишнего шума покончить с повстречавшимся дозором.

Захару не удалось далеко отойти от приятеля, согнувшись пополам, он преодолел метров пять-шесть и вдруг с той стороны, где недавно погас огонек сигареты, услышал шаги. Навстречу двигались два или три человека.

Он медленно опустился на траву, распластался, вжался в рельеф и определил: слева ствол молодого деревца, справа бугорок, впереди свободное пространство.

Позиция была неудачной. Следовало переместиться за деревце, но сделать этого он не успел – неизвестные уже находились в нескольких метрах.

Глаза давно привыкли к темноте и хорошо различали движение. Несколько фигур шли прямо на него.

Ощупав поверхность слева, Захар аккуратно переместился на десяток сантиметров. Потом повторил маневр еще дважды. И все же надежно спрятаться за стволом не получилось – уж слишком он был тонок.

К нему приближались три человека. Шли бесшумно – стало быть, в джунглях воевать умели.

Бойцы группы находились поблизости, но где именно, Гурьев не знал. Он вжался в траву и листья и дышал через раз.

Один из неизвестных встал в полуметре от него и приглушенным голосом что-то сказал коллегам, и те тоже остановились.

«Чтоб вас!.. – поморщился Захар. – Почему именно здесь – прямо надо мной?! Места в джунглях мало?..»

Он осторожно посмотрел вверх.

Солдаты вертели головами и вслушивались в звуки ночного леса.

Их командир стоял настолько близко, что Гурьев едва ли не ощущал запах его военной формы. Нога в тяжелом армейском ботинке примяла траву в каких-то сантиметрах от его правой ладони. Но лежащего поблизости человека он вряд ли был способен обнаружить, если, конечно, не обладал сверхчувствительным зрением или на его голове не висел прибор ночного видения.

Нет, не обладал. И прибор не висел, иначе бы он сразу начал палить из автоматической винтовки, что покачивалась в его руке.

В общем, капитан оставался спокоен. И был готов в любой момент начать схватку. Лишь бы не сдали нервы у Генки, ведь он затаился где-то рядом.

Вслушиваясь в тишину, командир дозора сдвинулся в сторону и все-таки наступил жесткой подошвой ботинка на правую ладонь Захара.

«Сволочь! – скривил тот губы. – Но придется потерпеть. Ничего не попишешь – вера в добро и счастливое будущее требует смирения».

Не услышав ничего, кроме шелеста листвы в легких дуновениях ветра, дозорные стали совещаться.

Гурьев по-прежнему лежал, стиснув зубы от боли, но при этом отлично понимал нерешительность бойцов из дозора: шарахаться ночью по зарослям в поисках нескольких человек – задача не из легких.

Африканцы переговаривались пару минут. И все это время их командир топтался на ладони капитана, перенося вес тела то на носок, то на пятку.

В общем, времени для принятия решения было достаточно, и мощный трос терпения Захара наконец звонко лопнул.

Во-первых, рука дико затекла.

Во-вторых, ему показалось, что после совещания вояки решили идти дальше. А дальше под кустом прятался Сидякин. И как знать, чем закончатся их поиски: то ли пройдут мимо, то ли наткнутся на бедного вирусолога…

Ответов он не знал, а гадать не хотелось.

Фитиль догорел, бомба взорвалась.

Гурьев никогда не испытывал к африканским воякам неприязни, ненависти или злости. Но война – есть война. Мировая или крохотная – ограниченная двумя гектарами густых джунглей. Он просто обязан был атаковать троих парней в камуфляже и одержать победу. Иначе проиграл бы: потерял кого-нибудь из товарищей и, возможно, сам расстался бы с жизнью.

Выдернув из-под проклятого ботинка свою ладонь, он извернулся и молниеносно исполнил подсечку, после чего ненавистный служака со всего маху грохнулся спиной на землю.

Напротив второго капитан оказался, уже будучи на четвереньках. Данное положение было удобным для атаки в нижнюю часть туловища, чем он и воспользовался, зарядив сопернику «двоечку» в пах и солнечное сплетение.

На стороне Гурьева были внезапность и кромешная тьма. Лежа на земле, он успел запомнить позиции троих противников, а потому атаковал безошибочно. Уложив второго, ему удалось вскочить на ноги и заняться третьим.

Это был классический удар «маваши гери». Крутанувшись, он от души зарядил бедному африканцу ногой в голову. Тот тоже закатился в кусты, а за спиной вдруг послышался шорох.

Захар резко обернулся, готовясь поставить блок, уйти в сторону или сразу нанести удар. И вдруг увидел Храмова, кого-то бьющего наотмашь прикладом автомата.

Через мгновение капитан понял, что придурок, топтавшийся на ладони и первым получивший урок в виде подсечки, успел очухаться и, подняв автоматическую винтовку, целил ему в спину.

Выстрела не случилось. Олег нанес прицельный удар в голову, после чего послышался лязг затворной рамы упавшей винтовки.